Буря

В это время, позади него раздались крики, и вот разом несколько сильных рук перехватили — то были эльфы стражники выбежавшие из ворот, и видевшие то, что произошло в конце.

— Возможно, поблизости засада! — прокричал кто-то, и, тут же некоторые из них выступили с натянутыми луками.

Маэглина плотно окружили, повели к воротам, он же горестно выкрикивал:

— Всего, и лишь в несколько мгновений решился! Кто вы, меня держащие?!.. А-а! — вы, должно быть, служители злого рока! Вы, ведь, тащите меня за эти стены, чтобы уж совсем все безысходно стало! Будьте вы прокляты! — и он, в исступлении, плюнул в лицо одно из них — ему пытались закрыть кляпом рот, но он бешено извивался, кусался, вопил. — …У меня совсем недавно было Все! Они, два светила, должны навсегда были со мною остаться… Но вот нет их теперь! Да как же так — они прочь скачут, а меня куда-то в другою сторону волокут! На что мне такая жизнь?! Выпустите же меня?!..

Он бился, словно жук схваченный за лапы — как жук, ради освобожденья может пожертвовать лапами, так и он, совершая эти бешеные рывки, готов был оставить у них свои руки — лишь бы ноги остались, лишь бы можно было мчаться по свежим еще следам…

* * *

Стены Эригиона, если бы разогнуть кольцо, в которое они скручивались, вытянулись бы на несколько десятков верст. С каждой из сторон света красовались врата, и вот, в один из дней конца февраля, раскрылись те врата, которые выходили к северу, из них показались ряды эльфов-конников, во главе которых на золотистом коне, восседал сам Келебримбер правитель Эригиона: мрачен был лик прекрасного эльфа, густые брови сдвинуты, он почти не смотрел по сторонам, а все размышлял о чем-то.

А, между тем, с запада приближалась некая стена. Вскоре видны стали многочисленные ряды конников, а так же — вооруженных пехотинцев. Келебримбер так погрузился в свое горе, что даже и не заметил, как от тех рядов отделилась некая высокая темная фигура, стремительно, подобно вихрю темному стала к нему приближаться.

А это был Альфонсо на своем Угрюме, за ним мчался Гвар — этот пес огнистый был мрачен; видно, он хотел бы во многом переубедить своего хозяина, но чувствовал, что — это не в его силах, и все же продолжал исполнять свой долг.

Между тем, эльфы за спиной Келебримбера, оживлено переговаривались:

— Вот и Гил-Гэлад, о приближении которого уже несколько дней говорили дозорные птицы… Да — то-то он удивится выходке нашего государя!.. А это кто такой мрачный мчит на коне — похож на служителя тьмы!..

Альфонсо еще отделяло с полсотни шагов, а он уже начал реветь, и действительно можно было подумать, что — это не живой человек, но некий вихрь стремительно на них несется, сейчас закружит в себе, в небо унесет, но можно было и слова его различить:

— Спасите ее! Сегодня последний день! У нее же уже сердца не слышно! Кто из вас Келебримбер?! Говорили, что ты целитель — так излечи же ее!..

Он безошибочно узнал эльфийского князя, и вот уж подлетел к нему. Тут только всем стало видно, что он сжимает в руках некую мумию, стягивающие которую ткани издавали сильный смрад — под этими тканями угадывалось что-то отвратительное. Что касается лика Альфонсо, то он, в эти дни, он стал еще более мучительным, сильнее проступила темная сеть морщинок — в глазах была болезнь, была какая-то идея, ради осуществления которой он готов был на все. И вот он подлетел к Келебримберу, который, в замешательстве, поднял ему навстречу взгляд, и, когда встретился со взглядом Альфонсо, то увидел там что-то такое роковое, что даже и вздрогнул, и отдернулся, даже и вскрикнул недавно, а подобные чувства, за последние века, только трагическая гибель супруги, да недавнее похищение дочери, в нем смогли вызвать.

— Прими ее! Она… Немедленно излечи ее, слышишь?! — все надрывался, в болезненном исступлении, Альфонсо.

Приближенные Келебримбера стали надвигаться на него: посчитали, что — это какой-то безумец, что он может грозить жизни их государя, однако сам Келебримбер остановил их, проговорил:

— Мы должны его выслушать. Кого же ты принес?

— Кого?! — выкрикнул Альфонсо. — Да ту… Ту, из-за которой я несколько ночей уж не сплю, ту, из-за которой весь пылаю!.. Которая и удерживает меня, подлого, на этом свете!.. Теперь довольно слов: лечи ЕЕ! Я приказываю… Слышишь: немедленно лечи!..

Тут он перегнулся в седле, перехватил одеяние эльфийского государя, возле шеи, и выкрикнул, тогда как лик его искажался все более — казалось, из плоти его растут бесы, сейчас вот разорвут его в клочья:

— Я приказываю тебе!.. Лечи ЕЕ: или… я тебя в клочья раздеру!

— А-а! Я знаю тебя! — раздался бешеный, вопящий голос, и, резко обернувшись Альфонсо увидел Маэглина.