Буря

— Мы, все-таки, поможем тебе — обязательно поможем, брат. — приговаривал Вэллиат, с болью вглядываясь в тот черный, дымящийся ожог, который остался на руке Вэлласа, после его прикосновенья.

Вэлласу орал, проклиная ворона — и он так ожидал его увидеть, что из груди его, вместе с «бесами» принялись вылетать теперь и вороны — их было несметное множество, они взмахивали черными крыльями, наполняли воздух оглушительным карканьем, и закручивались вихрями, и дробились друг о друга — сыпали черными перьями, падали к мертвым телам, вверх вздымались — особенно же много кружилось их над алтарем — это было облако метров ста — воронов было там такое громадное количество, что они напоминали скорее пчелиный рой — под ними стало совсем темно, и только изредка, словно шрамы живые, вытягивались из лагеря отблески пламени.

Во мраке, на голову Альфонсо обрушился сильный удар, он не удержался на ногах, повалился на колени, и тут его принялись топтать — беспрерывные удары ног обрушивались на его спину, и ему казалось, что нет уже спины, но только некое вопящее от боли месиво. Но он, вцепляясь в истоптанный грязный снег, продолжал ползти — все искал свою Нэдию, все думал, что, ежели найдет ее, ежели вымолит прощенье за всю причиненную боль, так и завершится безумие. И вот он увидел, что-то бесформенное, в чем, он, однако, тут же признал, завернутую в материю руку — тогда то он дернул ее к себе, и оказалось, что — это и есть рука, но только уже отломанная ото всего остального — вот нога очередного беса с силой на нее обрушилась — раздался громкий треск, и рука переломилась надвое… Альфонсо закрыл глаза, чувствуя, что сходит с ума, что ворон одержал победу — что теперь то вот ничего не осталось в его жизни, и он даже жаждал, чтобы поскорее его окончательно затоптали, и пришел бы мрак безысходный.

Вот тогда то и появилась в его жизни Аргония. Прежде всего — он услышал раскатистое, гулкое лошадиное ржанье, и подумал было, что — это Угрюм пришел к нему на помощь. Однако, ржание доносилось сверху — оттуда же звал его дрожащий от волненья девичий голос:

— Я пришла за тобою! Я знаю — ты там! Крикни же хоть что-нибудь!

Альфонсо показалось, что — это Нэдия зовет его, и он, радостно вскрикнув, вцепившись в чью-то ногу, смог приподняться, даже и зрение к нему вернулось в этом страстном порыве увидеть ее вновь — и тут же увидел, что — это не Нэдия — и вновь все метнулось в отчаянье безысходное; вновь мрак нахлынул.

Аргония же, увидев его, окровавленного, на мгновенье из этой ревущей массы тел поднявшегося, руки к ней протянувшего, да тут же вновь этой массой поглощенного — она сама громко вскрикнула, а конь, почувствовав ее волю, метнулся вниз, ударами копыт принялся откидывать бьющихся друг с другом Вэлласов, и, вскоре, освободил некоторое пространство, на дне которого лежал, тихо, беспрерывно завывая Альфонсо: он вцепился в какую-то бесформенную, почти совсем раздавленную часть Нэдии, и, когда летучий конь опустился рядом, и Аргония, оказалась рядом с Альфонсо на коленях, попыталась оторвать его от этого, бесформенного: он только принялся вырываться, и все-то с надрывом стонал, молил, чтобы оставили его.

Аргония задрожала, и зашептала ему на ухо:

— Ты мне ночью колдовской привиделся! Там была весенняя, прекрасная земля, и средь нее — крепость из черного железа — ты жил в этой крепости, и, хоть назывался ее правителем — на самом то деле был несчастнейшим из рабов! Неужели ты не помнишь? Этот сон, ведь, не мог только мне прийти — это ж вещий сон, я про тебя в нем узнала! Я полюбила тебя! Да, да — слышишь: полюбила тебя, в этом сне!..

Она пыталась заглянуть ему в лицо, но Альфонсо все клонился к мумии, все шептал имя Нэдии, молил, чтобы вернулась она, чтобы вызволила, из этого ада. Нарастал гул сраженья — дело в том, что эльфы и нуменорцы, увидев, что их врагов охватило безумие, и они рубят друг друга, пошли в наступление, которое продвигалось довольно быстро, и почти без потерь среди них — и эльфы, и люди нападали с ожесточением — им казалось будто в этой бойне уже была перебита большая часть их войска — и вот они мстили, полагая, что из-за этих мертвецов, их поход уже обречен на поражение.

Впрочем, то, что идет наступление, стало ясно только, когда замелькали поблизости светом звезд эльфийские клинки — ведь и «бесы» рубились беспрерывно, отражали ту борьбу, которая происходила в душе Вэлласа. Все вокруг уж было завалено их телами, и стоял среди них, бледный, недвижимый адмирал Рэрос — слезы катились по его изможденному лику страдальца — он был очень слаб, и, если бы кто-нибудь толкнул его — он бы упал; но ни адмирала, ни Альфонсо и Аргонию, не задевали Вэлласы. А вот налетели разгоряченные эльфы, с клинков которых слетала грязь, они кричали:

— Смотрите — это же адмирал Рэрос! Он еще жив — защищайте его…