Буря кристаллов (СИ)

— В общем я решил, что сбегу от родителей перед отъездом. А мама переживет. К тому же со мой собирался мой приятель Валя. Твердил, что родители его отпустили. Врал, как выяснилось. Мама чувствовала мой настрой и неотрывно следила. Почти не оставляла одного, находила любые предлоги. Смешные хитрости. Мы вместе проектировали минизоокапсулу — задание по биологии, обсуждали, чем займемся после переезда. Я участвовал на автомате. Разум словно сузился до иглы с единственной мыслью на острие — ускользнуть. Полное походное снаряжение было готово и спрятано в озерцо с лилиями на пятом уровне нашего жилого монолита. В день "Поющей реки" мы должны были уехать, и мама не хотела никаких праздников. Но я уперся, сказал, что раз она лишила меня зимы, то не должна лишать симбикравов. Их едет ловить весь класс. Она знала, что я обожаю этих тварей и класс есть класс. Поэтому нехотя отпустила. Я рванул на рыбную ловлю, а по дороге выудил снарягу. Можно было сбежать уже в тот момент, но хотелось повеселиться с приятелями. Тьма народу собралась носиться на баунсерах над руслом. На Марсе клаудджампинга нет, и до полета на Землю даже не видел кучевых облаков. Иногда проплывают крошечные облачные кораблики, да и то чудо — все задирают головы к небу. Но вдоль реки влажность такая, что легко оттолкнуться и прыгать. Обычно это скучное занятие, но на закате осени самое веселье. Рыба нажирается до отвала слетевшихся цветов, дуреет, начинает выпрыгивать из воды и петь. Поэтому день и называется — днем поющей реки. Затея в том, чтобы поймать рыбу руками. Особенно увлекательно ловить симбикравов. Они большие и многоцветные. Будто раскрасил какой-то мастер геометрической татуировки и для каждого ромбика или овала выбрал свой цвет. Симбикрав вылетает высоко, но, если попытаться схватить его руками в полете или просто напугать резким движением, он рассыплется на множество мелких рыбешек. Как цветным фонтаном брызгает в стороны. Каждая рыбешка определенной формы и цвета. По-настоящему круто оказаться прямо под симбикравом у самой воды. И не испугать ни единым движением. А когда он, напевшись, летит вниз, поймать точно в центр водяного сачка. Тогда эта зверушка достанется целиком и можно наблюдать за трансформациями, устраивать разные экспериментов. Впрочем, тебе ли не знать?

Тим замолчал, поразившись мгновенно всплывшей в мозгу ассоциацией. Про увлекательные трансформации и эксперименты с частями тела. Чем он сам отличался от изоморфа, когда погружал пойманную рыбину в короткий анабиоз, удалял один из фрагментов-рыбок, а потом наблюдал. Рыбки перемещались, сращивая потерю, меняя зеленую фигурку на синюю, но в какой-то момент на теле симбикрава оставалась невосполнимая вмятина. Тим в конце концов возвращал обратно то, что забрал. Симбикрав становился целым, значит, с ним все было в порядке. Вот и Тим целый после экспериментов Ирта, только не в порядке.

В тот день он от души покувыркался над руслом реки, разноцветной, расписанной росчерками пожухшей желтизны, темного багрянца, усеянной пятнами потускневшего аквамарина. Три пойманных симбикрава Тим отдал Анастазии, самой красивой девчонке в их классе, и решил, что пора уходить. Запихнул интерком как можно глубже в скальную расщелину, чтобы не отследили, подвесил на спину снаряжение. А потом, отталкиваясь от водяных брызг и раззявленных в песне рыбьих ртов, побежал вниз по течению, удаляясь от города. Впереди широким рукавом разворачивался лесной массив и над мощными скальными берегами высокомерно поднимались вершины дендритов.

— Знаешь, — Тим снова обратился к молчаливому собеседнику, — в тот день я был горд собой примерно также, как в первый раз на орбите Орфорта. Ступил на путь, который выбрал, не остановился из-за чьих-то требований, и повернуть назад уже не выйдет. Я никогда не отказывался от задуманного, если все для себя решил.

Тим снова положил руку на грудь Ирта. Бессмысленно искать стук человеческого сердца. Ладонь поползла выше, к мощной шее. Там кожа на ощупь совсем как у людей, только прохладная, с едва прощупываемыми неровными бугорками. Он наклонился к неподвижному лицу, борясь с мучительным, ломающим его желанием вжаться в распростёртое тело, чтобы получить боль и наркотик.

— Если бы я спасся в тот день на Орфорте, пусть только с частью команды. Даже если бы погиб Рей, но я бы спасся, а не превратился в Чагу. То пожалел бы о том, что вовремя не остановился? Что принес столько жертв, ради будущих открытий? Или сказал себе, что они оправданы? Я не знаю ответа. И это самое страшное.

Тим наклонился ниже, к открытому над спутанными волосами уху Ирта, сглотнул колючий комок.

— Боюсь, не пожалел бы. Не усомнился бы, что есть нечто превыше свободы, выбранного пути и поставленной цели.