Буря на Эльбе

– Я точно знаю, куда тебе нужно сходить. На север. В районы рабочего класса. Там живут дети, которые работают на фабриках, самые бедные из бедных. Там ужасно. Намного хуже, чем здесь. Вот с чего нужно начинать.

Франц услышал тихий плач в темноте и подавил раздраженный стон. Неужто придется спрашивать, что с ней стряслось? Некоторое время он лежал, глядя на складки занавесок у кровати. Свет луны отбрасывал тени на выцветшие обои, откуда-то снизу доносились шорохи – наверное, то возились служанки на кухне.

Огонь в камине тихо потрескивал, почти догорев. Франц чувствовал себя грязным и в то же время удовлетворенным – как и всегда, когда спал с женой. Дело сделано, теперь у него есть несколько недель передышки. Стаканчик виски, который он пропускал перед этим делом, помогал думать о другом. Он и сам удивлялся, как хорошо ему это удается. И все же больше всего ему сейчас хотелось отбросить одеяло в сторону и помыться. Произошедшее казалось неправильным: живот Розвиты был слишком мягким, бедра – большими и мясистыми. И пахла она как… женщина. Это потрясло его. Хотелось пить, но если сейчас он встанет и подойдет к графину, Розвита поймет, что он не спит.

Лежащая рядом Розвита тихонько всхлипнула и шмыгнула носом. Потом перевернулась на другой бок, и по ее резким движениям Франц понял, что она пытается его разбудить. Он едва слышно вздохнул и посмотрел на жену. Та лежала на боку, одеяло у нее на заду натянулось. И когда Розвита успела так растолстеть? Она же не выглядела так раньше? Франц терпеть не мог распустившихся людей. При этом в его присутствии Розвита ела как птичка, отчего Зильта, беспокоясь об ее аппетите, чуть и не силой заставляла Розвиту брать добавку. Зильта всегда поднимала шум из-за того, что Розвита мало ест. Франц знал, что его жена наслаждается вниманием, и обычно говорил что-то вроде: «Мама, оставь ее. Пусть сама решает. С голоду она не умрет». Розвита всегда обиженно смотрела на него, а он невинно улыбался, словно не знал, как действуют на нее такие замечания. Потом Розвита отодвигала от себя тарелку и отказывалась от еды, за что на нее обижалась Герта.

Терпение отца по отношению к невестке тоже было на исходе, путь даже он никогда бы этого не сказал. Как правило, отец просто игнорировал Розвиту, как это предпочитал делать и сам Франц.

Розвита заплакала громче. Неужели она не понимает, что Франц видит ее насквозь? Он не сомневался, что если повернется к ней, то не увидит в ее глазах ни слезинки. Но он поклялся, что никогда не покажет ей свою ненависть. Розвита – дочь Олькерта, и у нее не должно быть причин жаловаться на него. Нет, следует действовать тоньше.

Франц закатил глаза, а потом глубоко вздохнул и сел в постели.

– Розвита? – прошептал он.

Ее сопение немедленно прекратилось.

– Розвита? Дорогая, ты спишь? – Он чуть не рассмеялся. Можно подумать, ее театральные вздохи не слышны на всю округу.

– Да, – раздраженно ответила она, и Франц сжал губы, чтобы не фыркнуть.

– Да? – спросил он, удивленный тем, как ласково прозвучал его голос. – Тогда с кем я разговариваю?

Теперь ей пришлось улыбнуться, это было видно по ее подрагивающей щеке.

– В чем дело, дорогая? – Франц осторожно убрал прядь волос с ее уха. – Я ведь не… причинил тебе боли, правда? – осторожно спросил он.

Франц прекрасно знал, что жесток с ней, что иногда заходит слишком далеко в своей злости по отношению к ней – и ко всему миру. Но он не мог иначе. А Розвита, к счастью, понятия не имела об отношениях между мужчиной и женщиной. Как и полагается девушке ее сословия, Розвита шла под венец в полном неведении о таких вещах, и Францу надлежало просветить ее. Что он и сделал. Но несколько иначе, чем можно было ожидать.

– А теперь скажи, что с тобой, – умоляющим тоном сказал Франц и даже ухитрился поцеловать Розвиту в щеку. Ему даже немного нравилась роль заботливого мужа. «Во мне умер актер», – часто думал он, особенно в последнее время. Но учитывая, что Франц играл половину своей жизни, причем каждый день, неудивительно, что он был искусен в сокрытии своих истинных чувств.

Наконец Розвита повернулась и села. Полог кровати был задернут не до конца, и Франц увидел ее опухшее лицо. Розвита и правда плакала. Ее ночной колпак сполз и висел на волосах. Неудивительно, учитывая, что Франц не сдерживался. Несколько раз ее голова даже стукнулась о спинку кровати, что доставило ему совершенно нелепое удовольствие. В полутьме нос Розвиты казался еще больше обычного. «Нет, моя жена далеко не красавица», – подумал Франц, ожидая, когда она наконец ответит. Он посмотрел на ее поджатые губы, на темные волосы над узким лбом и вынужден был признаться себе, что редко встречал женщину непривлекательнее. Он заслуживает орден за то, что каждую ночь проводит в одной с ней постели.

– Мне было больно, – наконец призналась Розвита, вытирая руками слезы со щек. – Но я знаю, что без этого никак, – добавила она почти вопросительно и бросила на него робкий взгляд.

Франц кивнул.