Буря на Кавказе

Для Армении и, шире, для армян всего мира карабахская проблема стала не просто проблемой культурного и физического выживания части этноса или территориальной проблемой. Она стала центром формировавшейся после распада СССР армянской политической идентичности, идеей независимого армянского государства, и огромную роль в этом сыграла победа армян в карабахской войне 1991–1994 гг. Эта победа ощущалась как историческая, как разворот армянской истории от долгих веков колониальной зависимости, притеснений и преследований, кульминацией которых стал геноцид 1915 г., к независимости, самости, победам и приобретениям. Карабахская победа стала ключевым символом, легшим в основу государственного строительства. Соответственно, поражение во второй карабахской войне стало больше чем поражением: оно воспринимается как крах основ Республики Армении, как удар по фундаменту недавно обретенной политической идентичности. В Армении (и, возможно, еще в большей степени в обширной армянской диаспоре) это поражение ощущается как историческое, как очередной гибельный перелом армянской истории.

Странная война

Необъяснимым в ретроспективе образом и сама война, и поражение в ней оказались неожиданностью для армянских экспертов, политиков и широкой публики. И это при том, что Азербайджан готовился к этой войне как минимум полтора десятилетия, совершенно этого не скрывая, а, наоборот, постоянно угрожая реваншем. При этом серьезные финансовые ресурсы этой нефтяной страны ни для кого не являлись секретом. Почему же при такой степени важности для Армении война оказалась неожиданной? Почему к ней оказались настолько не готовы силовики? Почему при достаточной плюральности прессы эта угроза не обсуждалась широко в СМИ? Как случилось, что огромная разница ресурсных баз Армении и Азербайджана не приводила как минимум к осознанию вероятности широкомасштабной войны? Каким образом этой войне удалось стать настолько нежданной?

После окончания войны армянское общество, естественно, начало искать ответы на эти вопросы. Научных исследований на эту тему пока еще практически нет, но в прессе и в социальных сетях широко циркулируют различного рода толкования и объяснения случившегося. Эти попытки рационализировать происшедшее можно разделить на несколько групп.

Первая группа — это, естественно, всевозможные конспирологические теории. Поражение в войне и неподготовленность к войне описываются в терминах заговоров, предательств и злого умысла людей — обычно политиков, которым почему-либо было выгодно поражение Армении в войне и исчезновение Нагорно-Карабахской Республики как субъекта. То есть в конспирологической парадигме война была развязана и проиграна по причинам, имеющим отношение к личным обстоятельствам и целям отдельных людей и сил внутри Армении и за ее пределами. Конкретные виновники, причины и цели заговора варьируются в зависимости от политической ориентации говорящего, но схема в целом классическая, в особом анализе не нуждающаяся.

Вторая группа теорий — это политические обвинения. Сторонники политической оппозиции (часто представители прошлых элит, но не только они) объясняют происшедшее неопытностью и некомпетентностью новых властей, оказавшихся не способными реально управлять военной сферой, не сумевших правильно оценить вызовы в сфере безопасности и адекватно на них реагировать и проваливших командование боевыми действиями. Представители же новой элиты, наоборот, утверждают, что некомпетентность и неэффективность в сфере обороны накапливались три десятилетия и исправить их за два с небольшим года не было никакой возможности. Таким образом, виноватыми в поражении оказываются прежние власти. Подвариантом этой группы теорий является объяснение происшедшего коррупцией и дурным управлением как в армии, так и в элитах в целом, до «бархатной революции» 2018 г. или после, в зависимости от взглядов говорящего. Коррумпированные политики и генералы — старые, новые или и те и другие — были озабочены не обороной страны, но лишь собственным благосостоянием, потому и не подготовились к войне и не сумели ее предотвратить. И хотя политизированные обвинения популярны и за пределами собственно политических групп и партий, все они вписываются в парадигму острой политической поляризации армянского общества и, соответственно, как правило, являются проявлением политической позиции говорящего, а не результатом попытки непредвзятого осмысления.