Буря Теней

И немедленно нахожу, что стал чем-то меньшим, чем был. Покрытая рубцами дыра в самой сердцевине моего сознания свидетельствует о том, что забрал отец, что он удерживает у себя. Оставшаяся часть меня вихрится вокруг дыры, как водоворот. Я вижу свою зависимость от Источника. Она пропитала мое существо. И я вижу больше. Я вижу, что внутри меня больше нет разделения, нет стены, которая отделяла бы человека от изверга.

А изверг силён.

Извергу кажется соблазнительной мысль убить Кейла с Ривеном, пока они спят. Человек сопротивляется. Человек чувствует, что сначала надо убить Ривалена Тантула, за то, что отдал меня Источнику, а потом убить отца, за то, что он забрал у меня.

Изверг находит подобную жажду крови забавной.

Часть меня хочет умереть, но я не знаю, это изверг или человек жаждет самоубийства.

Я боюсь — боюсь жить, боюсь умирать. Это невыносимо.

Я чувствую взгляд и понимаю, что Кейл не спит.

Оставаясь сосредоточен на своём мысленном пространстве, я открываю глаза, чтобы как-то отмечать происходящее во внешнем мире.

Кейл лежит на спине. Его глаза открыты и смотрят на меня. Он сжимает в руке свою шёлковую маску, и я предполагаю, что он молится своему богу. Мне становится интересно, сколько он спит. Его глаза, сияющие жёлтым на плане Тени, выдают, что он не человек, получеловек.

Но получеловек он потому, что одна из его половин состоит из эссенции тени. А я получеловек потому, что одна из моих половин отсутствует.

В его взгляде — вопрос. У меня нет ответа.

Он встаёт, проверяет, спит ли Ривен, и подходит.

Я вижу сомнения на его свежевыбритом лице и знаю, что он мой друг. Я покидаю свой разум, чтобы полностью увидеть его.

Он приседает напротив и я вспоминаю другой раз на плане Тени, когда мы разговаривали у костра и стали друзьями. Тогда мы были другими. И теперь между нами нет костра, одна лишь темнота.

Он говорит тихо. Тени чёрной вуалью льнут к нему.

— Не спится?

Я качаю головой.

— Готовлюсь к медитации.

Он кивает, смотрит в сторону, возвращается взглядом ко мне. Хочет что-то сказать. Наконец, говорит.

— Я исправлю это, Магз.

Он даёт обещание самому себе, не мне.

— Я не знаю, как это можно исправить, Кейл.

Он серьёзно смотрит на меня.

— Почему ты так говоришь?

Слова вырываются наружу прежде, чем я успеваю их остановить.

— Я… сам не свой. Я боюсь того, во что превратился.

Это всерьёз его задевает. Похожее он говорил о себе. Он кивает и отводит взгляд. Его кулак сжался на маске, хотя он пытается спрятать её от меня.

— Я боюсь, что у меня осталось мало времени, Кейл. Во мне есть тьма, которая поглотит всё остальное, если я не… остановлю её.

Он понимает, о чём я, и пристально смотрит на меня.

— Даже не думай об этом, — шипит он. — Неважно, что там говорит Ривен. Я это исправлю.

В его голосе, в его глазах нет сомнений. Я никогда не встречал никого похожего.

— У меня дыра, Кейл, — говорю я, кладу руку на грудь, на сердце. — Здесь. И клянусь богами, что остальная часть меня медленно утекает в эту дыру. Я пытаюсь удержать себя, но чувствую, что это напрасно. Каждое мгновение утекает ещё частичка.

Он наклоняется вперёд, обхватывает меня руками и взглядом.

— С этого момента ты перестал утекать. Больше ни капли. Понял? — он трясёт меня, забыв о своей силе и моей слабости. — Больше ни капли.

Я смотрю в его лицо — лицо верующего — и есть лишь один возможный ответ.

— Ладно, Кейл, — говорю я, и меняю тему, кивнув в сторону его маски. — Мне жаль, что ты оказался в таком положении с Маском.

Он откидывается назад, взгляд по-прежнему пылает.

— Это было моё решение, и я принял бы его снова.

Он смотрит на маску в своей руке.

— Кроме того, мне это не в новинку. Наши отношения в лучшем случае были неровными. Он по-прежнему отвечает на мои молитвы. Этого достаточно.

Я киваю, пытаюсь улыбнуться. Он тоже, но быстро становится серьёзным.

— Однажды ты сказал мне, что не кровь делает человека. Что наша душа всегда принадлежит нам.

Я киваю. Когда-то я говорил ему что-то похожее. Кажется, давным-давно.

— Помни об этом, — говорит он.

Он встаёт, хлопает меня по плечу и желает хорошего сна.

— Кейл, — говорю я, признание готово сорваться с языка.

Он смотрит на меня встревоженными жёлтыми глазами. Я не вижу в них осуждения.

— Существа Саккорса…

Он кивает, ждёт.

— Их зовут кринтами. Они — рабы Шадовар.

Я колеблюсь. Он предлагает продолжать.

— Я… кажется, я делал вещи со многими из них, Кейл. Вскрывал их разумы, пока был… с Источником. Ривален Тантул заставил меня. Это причиняло им боль, изменяло их. Но…

Он опускается на колени, смотрит прямо на меня.

— Но?

Я трясу головой. Изверг смеётся надо мной. Я хочу сказать Эревису, что мне приносило удовольствие изменять кринтов, упражнять на них собственную волю, но если я признаюсь, то знаю, что он больше не будет смотреть на меня так.

— Ничего, — говорю я. — Это всё.

Он понимает, что я лгу, но не настаивает. Может быть, не хочет знать. В конце концов, признания изменяют и тех, кто признаётся, и тех, кто их выслушивает.

Я закрываю глаза и возвращаюсь в свой разум, к своей битве.

Я призрак, преследующий сам себя.

* * *