Буря в Кловерфилде (СИ)

— Моя госпожа, а хочешь, я расскажу, как стал твоим любовником? Ты ведь этого не помнишь?

Беата подавилась.

— Ты хотел сказать «охотником»?

— И охотником тоже. Ты спрашивала, зачем мне змеиная форма. Ответ: чтобы понравиться тебе.

— Ата любила змей?

— Нет. Но я ведь был особенным. Ты разрешала мне греться на своем теле, в змеином облике. Тебя это забавляло. А с послушной змеей можно делать много интересного.

Гиль улыбался, не сводя с нее янтарно-желтых глаз. Беата почувствовала, что у нее кровь приливает к щекам и не только к ним. Стало жарко и фантазия разыгралась по полной.

— А менее пошлые истории у тебя есть? Что там было насчет пророчества, лучшего охотника и драки с мангустом?

— Это одна и та же история, — на этот раз улыбка Гиля стала озорной, — но начинается она не с нашего знакомства. И даже не с этого коварного отравителя, сломавшего мне жизнь. Все началось еще до моего рождения, с пророчества моей матери, которая знала, что однажды у нее родится самый сильный, смелый и красивый сын… которому суждено будет взойти на ложе сиятельной владычицы Аты, правящей нашей империей. И остаться там навсегда.

* * *

Ведьм среди кецалей всегда хватало. Каждая ведьма становилась жрицей Калунны и уходила обучаться в человеческие города, оставляя свой лесной, степной или прибрежный клан. Возвращались единицы: самые слабые, глупые или робкие. Либо те, кто хотел получить власть без жесткой конкуренции с тысячами других жриц и довольствовался малым: положением Матери клана, правившей, обычно, вместе с Отцом.

Уна-провидица была не такой. С ранней юности она видела пророческие сны и знала, что ей суждено подняться высоко и жить очень долго, для чего следовало занять свое место среди человеческих ведьм, даже если они будут этим недовольны.

А еще она знала, что шагнуть на высшую ступень власти ей поможет ее сын. Ей было известно о нем все: его будущее имя, внешность, таланты и обличья, нрав и привычки. Гиль еще не родился, но уже существовал в ее голове как амбициозный замысел, который Уна-провидица взялась воплощать в жизнь. Нужно было лишь найти ему хорошего отца и правильно вырастить.

Как поступать правильно, Уна-провидица знала всегда. Она никогда не ошибалась, читая будущее как открытую книгу. Гиль должен был стать лучшим охотником и воином и этим привлечь внимание владычицы Аты, став связующим звеном между ней и Уной. В этом было его предназначение.

Только самому Гилю Уна об этом не сказала, не посчитав необходимым.

Он рос жизнерадостным, любопытным и игривым кецалем. Любил петь и танцевать, учиться новым навыкам и влипать в приключения. Но больше всего на свете Гиль любил драться и одерживать победы на глазах восторженных зрителей. Он никогда не был жестоким, но, как и любой хищник из породы кошачьих, мог заиграться и случайно придушить добычу. Отец учил его самоконтролю и милосердию. Мать — быть лучшим и никогда не проигрывать.

От нее он получил золотые волосы, красивое лицо и изящные уши со светлой шерсткой и темными кисточками на них. От отца — желтые глаза и смуглую, будто загорелую кожу. Тот был лучшим охотником клана, одним из тех, кого Уна забрала с собой в новую жизнь. Кецаль Арте подарил ей свою любовь, сына и научил Гиля всему: охоте, сражениям, службе и обращению с женщинами. И он, и мать запомнились Гилю вечно юными, но мудрыми: Уна-провидица успешно делала карьеру и не давала стареть кецалям из своей свиты, пока они надежно защищали ее от чужих козней. Старость представлялась Гилю чем-то вроде неприятной болезни, которой вовсе не обязательно было болеть: ведь он выглядел одинаково в двадцать, пятьдесят и сто лет. Эйне потом долго растолковывал, что старость естественна, и не будь они оба любовниками могущественной ведьмы, то постарели бы тоже, но Гиль и слышать об этом не хотел. Он был молодым, сильным, страстным, и так должно было оставаться всегда.

Он жил, не зная забот, ведь к его рождению мать уже управляла крупным городом и сотней жриц, а позже распространила свое влияние на другие города, став правительницей множества земель. Все порученные ей обязанности Уна-провидица выполняла с блеском, и Гиль легко достигал того же, ведь мать всегда рассказывала, что его ждет и как следует поступить, чтобы добиться успеха. Гиль никогда с ней не спорил, хоть и не всегда понимал смысл в определенных решениях. Скажем, обращаться в ягуара было логично и просто потрясающе: это был могучий, сильный зверь, прирожденный охотник и убийца. Гиль обожал эту форму и любил хвастаться ею перед гостями или своими женщинами. С ней он всегда охотился и сражался, преследуя добычу и вонзая в нее свои клыки, которые никто не мог разжать. Воплощение силы и мощи — вот кем он становился, превращаясь в ягуара.