Буря в сердце

– Потому что в моей истории есть много того, чем я ни с кем никогда не смогу поделиться. И мне требуется передышка. Подальше от вопросов и множества людей, считающих, что они в силах меня спасти.

– Ты кое в чем ошибаешься, Нейт. – Голос Сары был тих. Он промолчал, и она продолжила: – Тебя можно спасти. И если я стану помогать тебе, то позабочусь о том, чтобы твое спасение было моим главным приоритетом.

Сара мечтала узнать всю правду про Нейта. Что же случилось с ним на самом деле? Что настолько выбило его из колеи? Она украдкой бросила взгляд на главный дом, и ее щеки зарделись при мысли о том, что кто-нибудь увидит ее выходящей от Нейта.

– Доброе утро.

Сара на секунду закрыла глаза. Лишь на одну секунду, чтобы собраться с мыслями. И как Джонни ухитрился увидеть ее, скача на лошади? Он застал ее врасплох… А она была слишком погружена в свои мысли, себе на горе.

– Это не то, что ты думаешь, – выпалила она, желая, чтобы ее голос не звучал так виновато.

– Не мое дело. – Широко улыбаясь, Джонни прикоснулся рукой к шляпе, салютуя ей. – Я просто хотел удостовериться, что наша договоренность проехаться вместе верхом еще в силе.

Если бы можно было умереть от стыда, Сара скончалась бы на месте.

– Да, конечно. Увидимся позже, – пробормотала она, устремляясь к своей машине.

Ей казалось унизительным, что весь город был в курсе, когда Тодд бросил ее ради другой женщины. Однако быть замеченной ранним утром у дома Нейта, в той же одежде, что была на ней вчера, – в сто раз хуже, чем ее развалившийся брак. Как Джонни догадался, что она здесь?

Сара открыла дверцу машины:

– Давай, Лось, залезай.

Пес запрыгнул на заднее сиденье, а Сара плюхнулась на водительское место. Голова все еще раскалывалась, и в ней царил хаос. С одной стороны, приятно больше не думать о Тодде, но то, что ее мысли, подобно заезженной пластинке, снова и снова возвращались к Нейту Кэлхауну, безусловно, не сулило ей ничего хорошего.

Глава 6

Нейт залпом выпил очередной стакан воды, старательно выводя из организма остатки алкоголя. Он не был уверен, что это сработает, но надеялся, что прогулка по ранчо поможет ему прийти в себя. Поможет забыть о ноющей боли и даст время уяснить, как получилось, что он, несчастный, не желающий ни с кем общаться, открыл душу Саре, да еще и уснул в обнимку с ней на диване.

Нейт был по-прежнему несчастен. А как могло быть иначе? Если его не мучила боль в ноге, то не давали покоя воспоминания об увиденном и о той реальности, в которой он жил вплоть до сегодняшнего дня…

Он задыхался, его глаза слезились. Там было много дыма, там много стреляли… Это походило на бесконечный кошмар, на рассказы об адском пекле. Но Нейт знал, что все происходит наяву, поскольку мышцы его ныли, когда он тащил тяжелое тело друга. Кошмар оказался реальностью…

Нейт больше всего на свете хотел побежать, чтобы удостовериться, что он в состоянии ускользнуть от собственных мыслей, тащивших его в прошлое. Но он мог лишь хромать.

Нейт взглянул на свою ногу так, будто все произошло по ее вине. Она была постоянным напоминанием о случившемся, и осколки пули, которые не подлежали извлечению, застряли в ней навсегда.

Ему была нужна лошадь, и он знал, к кому следует обратиться. Если Джонни одолжит ему скакуна на пару часов, возможно, он перестанет ощущать себя беспомощным и потерянным. По крайней мере, ездить верхом он по-прежнему в силах. Нейт понял это, когда вчера Сара настояла на том, чтобы он сел в седло.

Пока, стараясь не хромать, Нейт добирался до конюшни, он вспомнил, что ему нужно встретиться с одним человеком. Его пальцы вновь и вновь нащупывали теперь уже измятый лист бумаги, лежащий в кармане. Письмо, переданное ему командиром и с тех самых пор хранившееся у него.

Люси. Жена его друга, женщина, с которой он хотел связаться со дня похорон, организованных вооруженными силами. Потом Нейт ходил на костылях и был в ужасающем состоянии. Он был едва способен говорить – не могло и речи идти о том, чтобы рассказать убитой горем вдове, что случилось. Но теперь он обязан хотя бы позвонить ей, ответить на вопросы и выразить соболезнования. Сделать все от него зависящее, чтобы рассказать ей, как много она значила для человека, которому Нейт доверил свою жизнь. Как много Джимми значил для него самого.

Вот только поднять трубку было очень непросто…

Дело в том, что Нейт был уверен: если бы он поступил так, как ему подсказывал инстинкт, Джим был бы жив. Его не считали бы героем, и у него появилось бы немало проблем, но… он был бы жив.

Вместо этого он соврал – ради человека, который был его лучшим другом. И эта ложь стоила Джимми жизни.