Буря Жнеца (ЛП)

Меч мелькнул размытой линией, отрубив коню голову сразу над ключицами. Удар был столь силен и жесток, что лезвие прошло насквозь, до деревянного седла. Маска перевалился через круп; обезглавленное животное сделало еще полдюжины шагов и упало на бок.

Маска врезался плечом в грязь, покатился, не сразу остановившись – и сумел встать на ноги. Сег'Черок взмахнул вторым клинком, разрубив колени. Кровь хлынула фонтанами, когда вождь упал на спину. Он не мог отвести глаз от голеней, так и стоявших в грязи.

Ганф Мач нависла над ним – когти задней лапы ударили по груди, вонзившись глубоко, сжав и сломав ребра – Красная Маска взлетел – и оказался на пути клинка Сег’Черока. Меч отрезал правое плечо, послал руку кувыркаться в воздухе. Топор все еще был зажат в кулаке.

Красная Маска глухо ударился о почву, уже мертвый.

***

Находившийся в трех сотнях шагов восточнее Тук Анастер привстал в стременах и, не обращая внимания на горестные вопли Ливня, проследил за К’чайн Че’малле. Твари еще раз подошли к поверженному Маске; самка пнула труп ногой, перевернув, и отступила. Еще миг – и твари затопали, побежав на северо-восток – головы вытянуты вперед, хвосты выставлены горизонтально, словно пара копий.

– Он подвел их, – прошептал Тук. Какая еще могла быть причина? Может, причин и много, но лишь сам Красная Маска сумел бы осветить все тайны, окружающие двух К’чайн Че’малле. Их появление здесь, их союз – союз, которому пришел конец, ибо он не справился.

Внезапность расправы до сих пор отзывалась в груди тупой ломотой.

Чуть дальше последние овлы – их оставалось несколько сот человек – попали в окружение и умирали. Кладбищем для них станет грязевая лужа.

Несколько застрельщиков подбирались все ближе к замеченным недобиткам. К Туку Анастеру на лошади. К Ливню. А также к двум десяткам детей, которых сочли неготовыми для смерти с оружием в руках. Но им все равно придется умереть.

Все так же игнорируя отчаянные стоны овла, Тук пошевелился в седле, обернулся – он подумывал убить детей собственной рукой – закрыть глаза рукой, ударить быстро… но тут заметил на востоке странную неровную линию. Движение. Стадо бхедринов?

Нет. Это армия.

Прищурив глаз, он следил за приближающимся строем – «да, они направляются сюда. Не летерийцы – я не вижу знамен, вообще никаких знамен. Нет, это не Летер».

Тук поглядел на бегущих к ним застрельщиков. Осталась сотня шагов.

Последний взгляд – на скорчившихся, рыдающих или онемевших от страха детишек – и он отвязывает от седла кожаную сумку, в которой хранил свои стихи. – Ливень! – рявкнул Тук, бросая сумку воину – тот поймал, хотя лицо было залито слезами и грязью, а в широко открытых глазах плескалось непонимание.

Тук указал на далекое войско: – Видел? Это не армия летерийцев. Разве не ходили слухи о Болкандо и его союзниках? Слушай меня, Ливень, проклятие! Ты последний. Ты и эти детишки. Возьми их – уведи их, и если хоть один дух – хранитель оберегает ваш народ, сегодняшний день не станет последним днем Овл’дана! Понимаешь?

– Но…

– Ливень… Да иди же, проклятие! – Тук Анастер, последний из Серых Мечей Элингарта, Мезла, вытащил лук, наложил на тетиву первую стрелу с каменным наконечником. – Я куплю вам время – но вам надо бежать!

Он намотал удила на луку седла, сжал коленями бока лошади, склонился – и поскакал на летерийских загонщиков.

Комья грязи разлетались во все стороны – лошадь перешла в галоп. «Дыханье Худа, это будет нелегко!»

В пятидесяти шагах от пехотинцев он поднялся в стременах и начал стрелять.

***

Ливень вел детей по дну бывшего моря – пологому склону, поднимающемуся именно туда, откуда наступала армия темных фигур. Ни знамен, ни знаков различия. Он видел, что они не соблюдают правильных воинских построений. Просто масса – так могли бы выступать овлы или племена равнин Ак’рюна и Д’расильани.

Если армия состоит из воинов этих племен, вечных соперников Овл’дана – он ведет детей к вполне возможной гибели.

«И пусть. Мы уже мертвы».

Еще несколько неуверенных шагов – и он застыл. Дети сгрудились вокруг. Погладив одного по голове, Ливень обернулся назад.

Тук Анастер заслужил хотя бы это. Свидетелей. Ливень не верил, что в этом человеке сохранилось мужество. Он ошибался.

***

Несчастная лошадь. Несчастный Тук. Когда-то он был солдатом, давно – но он уже не солдат. Он был молодым – чувствовал себя молодым – и душа горела ярким пламенем. Даже пылающего осколка, уничтожившего его красоту – уж не говоря о глазе – оказалось недостаточно, чтобы погасить чувство собственной неуязвимости.

Все изменил плен в Домине. Многочисленные повреждения плоти и костей, извращенное лечение, распад души, для которой даже стоны стали звучать музыкой – все это украло юношеские мечты и убеждения. Попытка вернуть прошлое приносила лишь боль.