Буря Жнеца (ЛП)

Убей Рулада Сенгара. Убей его трижды. Убей двенадцать раз. В конце он окажется стоящим, и на руках его будет кровь. Тогда приведут Икария, последнего изо всех.

Чтобы начать снова.

Карса Орлонг, всего лишь имя в списке сраженных. Всего лишь. Даже этот необыкновенный воин. «Именно это твое святое кредо, твой шепоток, о Падший Бог. Величие, потенциал, большие надежды – все изменяет нам.

Даже твой великий поборник, истерзанный Эдур – ты снова и снова ломаешь его. И каждый раз возвращаешь. Он становится все меньше, а сила в руках – все больше. Да, он символ всех нас. Сила и носитель, сломленный своей же силой».

Карса Орлонг сел. – Кто-то сбежал.

Семар Дев заморгала. – Что?

Великан оскалился: – Икарий. Сбежал.

– Что ты имеешь в виду? Сбежал? Куда?

– Неважно, – отвечал Тоблакай, опуская ноги на пол. И уставился на нее: – Он знает.

– Что знает, Карса Орлонг?

Воин встал. Улыбка стала шире, исказив безумную татуировку на лице. – Что не потребуется.

– Карса…

– Ты поймешь, когда… Поймешь, женщина.

«Что пойму, проклятие?» – Они не могли отпустить его, – сказала ведьма. – Значит, он сразил стражников. Карса, это последний шанс. Идем в город. Бросим всё это…

– Ты не понимаешь. Император – ничто. Не императора он ищет.

«Кто? Икарий? Нет…» – Карса Орлонг, какую тайну ты хранишь? Что тебе известно об Увечном Боге?

Тоблакай выпрямил спину. – Почти рассвет. Пора.

– Карса, прошу…

– Ты будешь свидетельницей?

– А должна?

Он молча поглядел на нее. А его слова потрясли ведьму до глубины души. – Ты нужна мне, женщина.

– Почему? – Она чуть не расплакалась.

– Чтобы засвидетельствовать. Чтобы сделать необходимое, когда настанет время. – Он удовлетворенно вздохнул и отвернулся (грудь надулась так сильно, что начали трещать ребра). – Я живу ради дней, подобных нынешнему.

Тут она заплакала.

«Величие, потенциал, большие надежды. Падший, зачем ты отдаешь нам свою боль?»

– Женщины становятся слабыми раз в месяц. Так?

– Иди к Худу, ублюдок.

– И гневливыми.

Она вскочила на ноги. Врезала кулаком в его твердую грудь.

Пять, шесть раз – он поймал руку, не сломав, но словно кандалами сковав движения.

Семар сверкнула глазами.

Он не улыбался. Тем лучше. Для него!

Она разжала кулаки. Женщину словно затягивало в его взор – она как будто впервые увидела глаза Теблора. Их неизмеримую глубину, блеск ярости и веселья…

Карса кивнул: – так-то лучше.

– Надменное дерьмо.

Он отпустил ее руку. – Каждый день все больше узнаю о женщинах. Особенно о тебе.

– Тебе еще многому учиться, Карса Орлонг, – ответила она, отворачиваясь и утирая слезы.

– Да. И это будет радостное путешествие.

– Мне действительно следует тебя ненавидеть. Уверена, почти все, кто тебя знает, ненавидят тебя.

Тоблакай фыркнул: – Император уж точно.

– Итак, я должна идти с тобой. Видеть, как ты гибнешь.

За дверью раздались крики.

– Они обнаружили побег, – сказал Карса, поднимая меч. – Скоро придут за нами. Готова, Семар Дев?

– Нет.

***

Он заметил, что вода разъела ей ноги. Белые, словно плоть трупа, куски кожи отстали, обнажив красные раны; когда она села на алтарь, подобрав ноги под себя, Странник вдруг понял кое-что. О человечестве, об этой кишащей, затопившей историю, жестокой орде.

Рот словно наполнился пеплом. Бог отвернулся и поглядел на потоки, струящиеся по неровным стенам крипты. – Прибывает, – сказал он, глядя на женщину.

– Он никогда не был забыт, хотя думает иначе, – ответила Пернатая Ведьма, рассеянно дергая прядь некогда золотистых волос. – Разве ты не рад, мой милый бог? Империя готова пасть к твоим стопам. И, – добавила она резко, обнажив побуревшие зубы, – к моим.

«Да, к твоим, Пернатая Ведьма. К гнилым, полумертвым придаткам, на которых ты ходила. Когда-то. Империя склоняется, выпячивает губы. Расцветает поцелуй. Такой холодный, такой скользкий… а запах, запах…»

– Разве не пришло время? – спросила она, бросив странно уклончивый взгляд.

– Для чего?

– Ты был консортом. Ты знаешь пути любви. Обучи же меня.

– Обучить?

– Я нетронутая. Я никогда не ложилась с мужчиной или женщиной.

– Ложь, – отвечал Странник. – Грибна, хромой раб в селе Хирота. Ты была очень молода. Он пользовался тобой. Часто и грубо. Именно потому ты стала вот такой, Пернатая Ведьма.

Он увидел, как она прячет глаза, морщит лоб – и понял ужасную истину: она не помнит. Она была тогда слишком юной и наивной. Потом все такие моменты были глубоко похоронены в тайниках души. Она – во имя Бездны! – не помнила. – Пернатая…