Буря Жнеца

Наконец он встал, достигнув цели путешествия. Перед ним стена имения. Принадлежавшего никому иному, как покойному Геруну Эберикту. Особняк заброшен, права собственности завязли, словно посреди болота, в клубке судебных исков, которым не видно конца. Герун, кажется, унес все богатства в могилу – загадка, не перестававшая занимать Странника.

Подошва массивного главного здания установлена поперек давно стершихся линий более старой структуры, некогда лежавшей посреди трех водных артерий: двух искусственных проток и ручья, исходящего из глубоких артезианских скважин, которые, в свою очередь, берут холодную, темную воду из-под слоев ила и лежащей под ними толстой известняковой плиты.

Эти каналы имеют особое назначение, как и то, что на четвертой стороне под улицей (проходившей здесь семь тысяч лет назад) лежит тоннель из обожженной глины. По нему, отдельно от прочих потоков, протекала вода из глубин реки. На все четыре стороны – драгоценная животворящая кровь Старшего Бога, которому поклонялись в простиравшемся на этом месте храме.

Эберикту следовало бы знать об этом факте. Здесь любой наемный провидец легко предсказал бы его гибель в руках великана – полукровки. Вовсе не случайно, что существа тартенальской крови тянутся к Маэлу, даже сейчас – они слышат едва различимый шепот инстинкта, говорящий, что именно у воды был выкован первый союз Имассов и Тартеналов – а точнее, Тоблакаев. После заключения союза те из великанов, что пожелали сохранить чистую кровь, пересекли океаны и совершили Великие Высадки на берега этого и других материков. Первопроходцы, что приплыли сюда, стали впоследствии злобными, алчными богами Тартеналов.

Но не только Герун Эберикт и бесчисленные жители Летераса не помнят – или, может быть, постарались забыть – об изначальной важности того, что скрылось с поверхности земли.

Странник двинулся дальше. Сквозь ограду имения. Потом – вниз, сквозь плиты двора, призраком скользя в слоях мусора и песка, в застоявшийся, дурно пахнущий воздух глиняного тоннеля. Он оказался по колено в густой от осадков воде. Поглядел на внутреннюю, наклонную стенку тоннеля, оценивая свое положение относительно остатков древнего храма. И прошел сквозь стенку.

Осколки камня, плотно стиснувшие друг дружку; залившая все промежутки черная, плотная глина. На строительных блоках сеть трещин – следы бушевавшего огня. Кое-где на кусках штукатурки пятна минеральных красок. Повсюду черепки, бесформенные обрывки медных листов, почерневшие слитки серебра и вызывающе-яркие слитки золота – все, что осталось от запутанной жизни смертных. Напоминание о руках, которые некогда касались, придавали форму, забивали гвозди и шлифовали края, смешивали краски и сметали пыль; о руках, от которых остались лишь предметы, навевающие горькую мысль насчет тщетности всего сущего.

Раздраженный и недовольный бог пробивал дорогу сквозь кучи всяческих остатков, расчищал путь. Угловатые объемы обвалившихся стен. Синяя смальта, изображавшая покой моря – большинство фрагментов отвалилось, обнажив серую штукатурку со следами надсечек, оставленных укладывавшими плитку мастерами. Странник, задыхаясь, скорчился в узком пространстве. Время не рассказывает красивых историй. Нет, время передает немое послание, повествующее о распаде и безотрадной монотонности.

«Ради Бездны, что за неподъемная тяжесть!»

Странник глубоко вдохнул спертый, мертвый воздух. Еще раз…

И ощутил – не так уж далеко – слабый шепоток силы. Остаточной, почти бесполезной… но сердце бога тяжело забилось в груди. Святость сохранилась. Тут не было осквернения – значит, задача стала много проще. Почувствовав облегчение от мысли, что ему вскоре удастся покинуть мрачное место, Странник направился к источнику силы.

Алтарь был скрыт грудой обломков – упавших с потолка, плотно спрессованных известняковых глыб. Вся эта тяжесть обрушилась с силой, достаточной, чтобы расшатать плиты пола под святым местом. Еще лучше. И… да, полная сухость. Он мог бы загнать в утробу храма тысячи «толчков». Десятки тысяч!

Странник подошел еще ближе, присел, положил руку на алтарь. Ему неприятно было ощущать потоки, плоскость источенного водой базальта, глубокие канавки, по которым когда-то живая кровь стекала в соленые воды.«Ах, в те дни мы были голодны. Не так ли?»

Он пробудил свою силу – всю, что она пожелала выделить ему. Для такой работы более чем достаточно.

Странник начал сплетать ритуал.

***

Адвокат Слям был человеком тощим и высоким. Весь его лоб и большая часть левой щеки, до линии подбородка, были покрыты пятном кожной болезни, напоминавшим морщинистое брюшко только что вылупившегося аллигатора. Существуют мази против этой болезни; но было очевидным, что легендарный на весь Летер законник лелеет свой рептилоидный дерматоз – он так соответствует и его репутации, и его безжизненно – холодному взгляду.