Буря Жнеца

«Ох, что я наделала. Удинаас…»

– Ты знаешь слишком много, – сказал Скол своим насмешливо-небрежным тоном. – Слышишь меня, Удинаас?

– Членом рот заткни, – пробурчал тот.

– Отстань от него, Скол, – произнес Сильхас Руин. – Среди нас он как дитя. Он не может не играть в детские игры.

Чувствуя, как душа обращается в уголья, Серен Педак отвернулась от спутников. «Нет, дитя здесь я. До сих пор. Вечное дитя.

Удинаас…»

В двенадцати шагах от нее Чашка сидела поджав ноги, обнимая обеими руками

Тлена, призрачного Тисте Анди. Он был ни холодным, ни теплым. Небо не спеша светлело, начиная новый день.

– Что они делают друг с другом, – шепнула она.

Руки Тлена сжали ее. – Это и значит жить, девочка.

Она обдумала слова духа, сказанные столь печальным тоном. Кивнула.

Да, это и значит жить.

Это сделает чуть более терпимым то, что скоро случится.

***

Над заваленными мусором улицами Дрены висит старый, но все еще горький запах дыма. Стены украшены пятнами сажи. Горшки упали с подвод и рассыпались грудами черепков – как будто само небо треснуло и пролилось дождем лазурных осколков. Окровавленные одежды, рваные остатки плащей и рубах успели почернеть под жгучим солнцем.

Венит Сафад сидел за столом и мог со всех сторон видеть свидетельства пронесшегося по городу бунта. Хозяин уличной таверны вышел, хромая, из темной будки, служившей и кухней и складом. Он тащил на подносе вторую пыльную бутылку вина Синей Розы. В глазах пожилого мужчины еще плескалось оцепенение, движения оставались неловкими. Он молча поставил бутылку на стол Венита Сафада, поклонился, отводя взгляд, и поспешил отойти.

Немногие жители, осмелившиеся этим утром пересечь площадь, замирали и бросали на Венита пугливые взоры – не потому, что он обладал необычными и запоминающимися чертами, а потому, что слуга Раутоса Хиванара, поглощающий легкий завтрак и пьющий дорогое вино, казался персонажем картины из мирного прошлого. Подобные сцены способны ошеломить и потрясти тех, что пережили хаос минувшей ночи и до сих пор излучали свет подхваченного безумия.

О начале беспорядков ходила тысяча версий. Арест ростовщика. Несдержанный спор. Вываленный в грязь мешок муки. Внезапная нехватка того и сего. Два истопата побили человека, а потом на них набросились двадцать свидетелей. Возможно, ничего этого не было; возможно, произошло все сразу.

Бунт уничтожил половину рынка, что на этой стороне города. Потом он перекинулся в трущобы к северу от доков, где, судя по дыму, еще бушевал безраздельно.

Гарнизон вышел на улицы, чтобы учинить жестокое «умиротворение»; вначале наказывали кого попало, но затем фокус злобы сосредоточился на беднейших жителях. Раньше бедняков – подлинных жертв мятежа – удавалось запугать, проломив несколько черепов. Но не в этот раз. Они вышли из себя и упорно оборонялись.

Венит Сафад почти мог ощутить носящийся в воздухе запах потрясения – острее дыма, холоднее вони кровавых тряпок, на которых можно при желании найти кусочки плоти. Венит почти мог расслышать стоны смертельно раненых стражников, вопли вооруженных погромщиков, которых обезумевшей толпе удалось загнать в угол и порвать в клочья… отзвуки потрясения гарнизона, вынужденного с позором вернуться в казармы…

Разумеется, их было недостаточно. Слишком многих забрала Биветт на кампанию против овлов. Они стали надменными – ведь столетиями все сходило им с рук. Надменность сделала их слепыми к тому, что назревало и тому, что еще может произойти.

Одна подробность не отпускала Венита, застряв в рассудке, как грязная заноза застревает в ране. Никакое количество вина не могло смыть мысли о том, что произошло с обитающими здесь Тисте Эдур.

Ничего.

Толпа оставила их в покое. Это невозможно, необъяснимо. Устрашающе.

Да, вместо домов Эдур тысячи вопящих горожан осадили имение Летура Аникта. Конечно же, личная стража фактора составлена на подбор из лучших солдат – которых переманивали изо всех квартировавших в Дрене бригад – и толпу удалось отбросить. Говорят, что вокруг стен имения трупы валяются кучами.

Летур Аникт вернулся в город двумя днями раньше; Венит Сафад подозревал, что внезапный мальстрим мятежа оказался для него таким же сюрпризом, как и для гарнизона. За отсутствием Смотрителя Брола Хандара Аникт выполнял роль губернатора Дрены и окрестностей. Поспешные доклады шпионов могли содержать только страхи и опасения, ничего конкретного. Такого рода информацию Летур Аникт презирает, он явно не пожелал верить ей. К тому же считается, что истопаты самостоятельно заботятся о предотвращении подобного, устраивая кампании запугивания. Еще несколько арестов, исчезновений, конфискаций имущества…