Бурят (СИ)

— Будет, разве что не такой страшный. Однако нам нужно работать еще усердней: если ЦК не очистить от мерзавцев, то и следующий год будет не лучше.

— В России засуха обычно как раз по два года подряд…

— Вот тут нам эти семьдесят миллионов и пригодятся. Но все же будем надеяться на лучшее.

Сергей Демьянович Карейша принял предложение возглавить наркомат путей сообщения с одной стороны от безысходности (то, что там натворил товарищ Троцкий, быстрому исправлению, похоже, не подлежало — но хоть что-то все же поправить было и возможно, и просто необходимо), а с другой стороны он сильно надеялся, что железнодорожники Забайкальской республики помощь в восстановлении транспорта все же окажут приличную. Однако он и не ожидал, какова будет эта помощь.

А забайкальцы за дело взялись всерьез, и прежде всего они сразу, как только на каком-то участке появлялись их «комиссары», вводили свои правила. Первым из которых было то, что все железнодорожники зачислялись (по желанию, конечно, но желали практически все) в «железнодорожные войска». В которых плата за работу выдавалась «забайкальскими рублями», равными царским, причем деньги можно было получать и в серебряной монете. И в монете уже не серебряной (все монеты меньше рубля чеканились из какого-то «простого» металла), и в забайкальских казначейских билетах — но за эти деньги в открывающихся тут же «железнодорожных магазинах» можно было купить почти все, что угодно, причем опять-таки по «царским довоенным» ценам. Оклады были все же несколько ниже дореволюционных, но на жизнь, причем довольно неплохую, денег вполне хватало — а еще для рабочих стали дома строиться. Пока еще немного: кирпича очень не хватало, нечем было кирпич жечь — но, судя по тому, что творилось в самом Забайкалье (а многие об этом не только где-то слышали, но и сами успели повидать), и это должно было скоро исправиться. Уже исправлялось: острейшая нехватка топлива для паровозов помогла передаче в НКПС нескольких простаивающих шахт, в которых забайкальцы быстро наладили добычу угля. Шахтеров на этих шахтах тоже «мобилизовали» в железнодорожные войска — но тут наплыв желающих поработать оказался даже выше, чем на самой железной дороге: здесь можно было легко заработать на сытную еду, а других вариантов не умирать с голоду вокруг просто не просматривалось. И постепенно оживали и кирпичные заводики, тоже постепенно переводимые в систему НКПС…

Но промышленность — это хорошо когда в стране есть чего поесть. А когда жрать становится нечего, то и промышленность не сильно радует. Уже в середине июня стало понятно, что урожая — хоть какого-нибудь — в Поволжье и на Южном Урале ждать не приходится, и первыми это осознали сами крестьяне. Но осознать-то они осознали, а сделать ничего не могли. Сами ничего сделать не могли, и тут им «на помощь» пришли забайкальцы. Очень своеобразно пришли с очень своеобразной помощью.

Чаще всего в деревню, где крестьяне грустно сидели на завалинках и ни хрена не делали в силу абсолютной бесполезности хоть каких-либо действий, приезжал какой-нибудь веселый мужичонка, предлагающий «за сытный прокорм» и довольно приличную по нынешним временам зарплату на два года переехать в Забайкалье для работы на «государственных полях». Переезжающим предлагался бесплатный транспорт (причем через два года и обратно домой), приличное жилье, некоторые другие (хотя, в общем-то и минимальные) блага. Причем предлагалось сначала отправиться нескольким человекам из села «на разведку», чтобы люди могли своими глазами убедиться в том, что их не обманывают.

Обычно село отправляло «разведчиками» двух-трех мужичков пошустрее — и на этом дело заканчивалось. То есть первая часть мероприятия заканчивалась. А дальше начинался «цирк». Просто потому, что благодаря активной деятельности Карейши по Сибирской дороге в пассажирском расписании стали ходить поезда с паровозами серии «С» и даже «Б», так что поезд от, скажем, Казани до Иркутска пробегал всего за пять суток. Затем меньше недели «гонцы» изучали предложения забайкальцев «на месте», после чего из двух-трех они выбирали одного, который вернется и заберет односельчан, а оставшиеся сразу «столбили» предложенные им поселки — явно опасаясь, что их могут занять другие «контрактеры». Так что уже к середине июля из Поволжья ежесуточно выезжали до трех пассажирских поездов, забитых тамошними крестьянами. Которые перевозили даже чуть больше двух тысяч человек.