Буриданы

Что касалось балтийских стран, тут вообще не о чем было говорить, особенно после того, как те дискредитировали себя, вступив в войну на стороне Германии.

Но Польшу, Польшу он должен был получить! Если не целиком, то хотя бы в виде представительства в парламенте. Он попросил одну-единственную фракцию, разве этого много?

Оказалось — да, много.

И как Черчиллю теперь смотреть в лицо соотечественникам, когда те спросят: господин премьер, во имя чего же мы воевали?

Ответить — во имя демократии? Ну, массам заморочить голову этим аргументом можно, но в Великобритании осталось и какое-то количество думающих людей.

Войну начали, чтобы Германия не приобрела чрезмерного влияния на континенте — эта цель была достигнута, но какой ценой? Там, где раньше висел флаг со свастикой, теперь подняли красное знамя. В Польше в том числе.

Рузвельт этого не понимал — а может быть, понимал и посмеивался. Ибо в отличие от Великобритании США действительно вышли из войны победителями, их значение в мире неимоверно возросло, и вскоре они могли начать собирать дивиденды с этого капитала.

Черчиллю же пришлось строить хорошую мину при плохой игре. Да, конечно, когда война закончится, он выйдет на улицы Лондона, поднимет руку и сделает пальцами знак V — но что он при этом будет чувствовать? Наверное, то же самое, что сейчас, — отвращение.

Потому он вздохнул с облегчением, когда эта идиотская конференция наконец закончилась, съездил вместе с Сарой в Севастополь, возложил цветы на могилу предка (если, конечно, это была та могила, большевики могли вполне выкопать ее месяц назад) и улетел домой.

Победа была близка, бои шли уже на территории Германии — но для него это была пиррова победа.

Перевод с эстонского Гоар Маркосян-Каспер и Калле Каспера