Бурное море

Это были Васька Степанов и Митроха, в прошлом тоже флотские ребята. Они были голые по пояс, босиком. Рядом валялись мешки с рыбой, кипела уха в котелке.

— Загораем? Привет!

— Загораем. Тросик для петли?

— Мишу не встречали?

— Нет. Но тропы есть.

— Хорошо.

— Аннушка не родила?

— Телеграммы пока нету.

Мы тоже разулись. И сразу вспомнилось детство... У меня оно было вольное, деревенское, безмятежное и, конечно же, счастливое.

Принялись за уху.

— Завтра на ночь брошу якорь здесь, — сказал Роман. — Надышусь.

— Мы тоже не из-за гольцов, — сказал Василий.

— Со дня на день красная пойдет, — напомнил Роман. — Не прохлопать бы.

— Мы уже закидничок гоношим, — сообщил Степанов. — Чего не заглядываешь, Рома?

— Все спим, Вася.

Василий с Митрохою обулись, приладили ноши и двинулись к устью сухого ручья.

— Хорошие парни, — сказал я, когда их спины утонули в траве.

— Флотский народ, что ты хочешь.

Мне вспомнились все товарищи, с кем служил на подводной лодке, с кем рыбачил на сейнерах и траулерах, с кем делил тоску и радости в дальних плаваниях. Стало грустно. И зачем я схватился за книжки, зачем пытаюсь проникнуть в мудрость наук, да и мое ли это дело — учить ребятишек? А будут ли среди учителей у меня друзья? А не запустить ли все тома мудрости в самый дальний угол — и опять на ходящую под ногами палубу! Засвистит ветер в ушах, закачаются созвездия над мачтами...

Впрочем, не один я тоскую по морю. Роман вот тоже частенько заводит разговоры о «махнуть бы на Мадагаскар». Его большая бродячая душа порядком притомилась от сидячей жизни.

— Рыбачить или петлю? — спросил я Романа.

— Поставим петлю.

— Добро.

Забрались чуть повыше по Бараньей, возле больших деревьев, где медвежья тропа была похожа на тракторный след, поставили петлю, закрепив ее за одно из деревьев.

— Теперь рыбки сюда.

— Непременно.

Возле шалаша, на стремнине, начали рыбачить. Голец ловился хорошо, пустых заметов почти не было. Рыбачили по-камчатски: к крючкам привязали красные тряпочки — голец думает, что это лососевая икра — и кидали без наживы. Через час на песке трепыхалась большая куча рыбы, но мы продолжали — и на мишу ведь надо.

III

Возвращались разморенные природой, погодой, беспечностью. Зашли к парням на станцию.

— Партию в бильярд? — обступили они.

— Борща?

— А может, ухи или каши?

— И борща, и ухи, и каши, — ответил Роман.

Весь камбуз у них от дверей до дверей был завален делью.

— К путине готовитесь? — спросил Роман.

— Закидник мастерим.

— Сетку где взяли?

— Парни с «Колесникова» оставили. Она у них на винт намоталась.

Я присмотрелся, как они «мастерят» закидник. Черт возьми! Хуже, чем «по-вятски», — они даже дель не умеют резать, ножницами стригут ее.

— Не так это, братцы, делается, — Я взял нож, прикинул плахи, из которых будет состоять мотня и крылья, подсчитал по ячеям цикл кройки и, собрав все полотно в кучу и не глядя на нее, стал чекрыжить ножом.

— Эй, эй! — испугались они.

— Парни, он же рыбак, — успокоил их Роман.

Когда из нарезанных плах составили, развесив его, невод, они зачесали затылки.

— А теперь шить. Иглички есть?

— Чего?

О ужас!

— Может, бамбуковая чурка найдется?

— Это есть, — заспешил Василий. — Саня, тащи бамбуковый шест, что бакланов пугаем.

Принесли десятиметровый бамбуковый шест.

— Несите ножовку и ножи.

— Сейчас.

Я нарезал и наколол заготовок, показал, как выстругивается рыбацкая игличка. Парни старались, через полчаса каждый из них принес что-то похожее.

— Плохо, но сойдет.

Я расставил их по местам, показал, что делать. Ввалился Василий: он бегал на сопку снимать показания приборов — это дело он никому не доверяет.

— Ну и ну, — только и сказал он.

К полуночи закидной невод красовался во всем своем великолепии, оставалось только навесить грузила и привязать балберы. Парни не верили делу своих рук.

Брели мы на свою скалу в отличнейшем настроении. Роман то и дело спрашивал:

— И много у вас за путину навара выходило?

— Как поймаешь. Но на рыбе работка...

— Это ясно. А что надо уметь делать, чтобы взяли в рыбаки?

— Работать.

— Устроиться бы в колхоз, где ты работал. На сейнер бы! Или бы на траулер, пошарахаться по океану!..

— Устраивайся.

— Железно. Вот малышик подрастет, чтоб Аньку одну можно было оставить. Или тещу вызову, чтоб сидела с малышом. И давай-ка вместе махнем, а? Ну разве мы мужским делом занимаемся? Или ты уже завязал с морями?

— Не знаю, Рома. Институт надо кончить.

— Да брось ты... может, в бухгалтеры пойдешь?

И меня опять одолели мысли о ненужности предприятия. Да и сами книжки оказались не такие уж интересные. Скука одна. То ли дело в морях, когда всплывает раздутый кутец трески! Или у борта под люстрой бесится сайра. А селедочка! Как она переливается, как играет бледными цветами в неводе. Пахучая, серебристая, тяжеленькая...

— Чудак рыбак, — не унимался Роман. — Эх!

IV

У Романа народился сын.