Бурые Маслянистые Пятна

Недели две назад, Муут тогда уже выздоровел, ни свет ни заря вваливается в комнату старик, как всегда без стука, и бесшумно ступая по скрипучему полу – Муут никак к этому не мог привыкнуть, постукивает по плечу, мол, пора вставать. "В чем дело?" – спросил Муут. Оказывается, пришел звать на работу. Пора, мол, солнце не встало, не жарко, нужно пахать. Что же он тогда ему ответил? Муут точно не помнил, помнил только – что-то грубое. Старик ушел, а на следующий день – та же история. Сначала Муут взбесился, но потом подумал – все же кормят, обувают – нехорошо так и, вздохнув, пошел за стариком. Тот дал ему какую-то деревяшку – мотыгу, что ли? – и пошли они в поле. Работа была изнуряющая. Но Муут был все же молод и силен, а старик хотя и тянулся за ним, довольно быстро выдыхался, и они шли домой, так что Муут не очень уставал.

Постепенно он привык вставать рано, привык к работе. Иногда даже ловил себя на том, что начинает разговаривать как старик – не спеша, размеренно. И от этой привычки, от конформизма становилось тошно. Тогда он по -серьезному стал собираться в дорогу. Откладывал пищу, одежду, откладывал тайно, с оглядкой. Но, как он теперь понимал, и старик, и дочь знали об этом и, удивительное дело не мешали. Они не отговаривали его, не запрещали, – эти люди были уверены, что никуда он уйти не сможет, что отсюда уйти просто невозможно. Мууту было стыдно – приходилось, как -никак, воровать, но он считал, что как только выберется отсюда, воздаст сторицей – и деньгами, и продуктами.

Наконец, настал тот памятный день – еще не начало светать, как он вышел. Незаметно, воровато. нашли его на третий день, без сознания. Старик притащил его обратно на спине, дочь отпаивала какими-то настойками, в общем, вылечили. Тогда-то и закралось впервые в душу сомнение. А можно ли вообще выйти? Может, прав старик? Когда-то давно, в Управлении, один парень рассказывал – есть такие места, в которые можно только войти. Выхода нет. Неужели… Нет, об этом лучше не думать, так можно сойти с ума. Лучше уж собираться, уходить, но жить с надеждой. Однако, мысль эта возвращалась все чаще и чаще. И тогда Муут запил. Недалеко от дома был земляной сарайчик, в сарайчике погреб. Как-то, из любопытства забравшись туда, Муут обнаружил бочки с хорошим выдержанным вином и, незаметно от старика, стал туда наведываться. Отчаяние отступало, когда пьяный и повеселевший он выходил вечером в поле. А может, все действительно не так уж и плохо, что, в сущности, он потерял – родных у него не было, друзей, чтобы настоящих – тоже. Работа? Паршивая. Дешевая романтика. А здесь – живи себе спокойно, никаких забот. Дом, свежий воздух… Но что-то все же тянуло, тянуло назад. В водоворот событий, к опасностям, тревоге, к неустроенной жизни. Здесь, в тишине и покое Муута не покидало чувство, будто остановилось время, остановилось только здесь, для него и старика с дочерью, а весь остальной мир уходит все дальше и дальше. И уже не вернется. И бесконечная тоска заполняла душу.

Этот старик… Он смотрит как будто насквозь. Такое впечатление, что он читает твои мысли, надежды. Даже самые сокровенные. Что-то есть в нем магическое, колдовское. "Как же, как отсюда уйти?" – вновь и вновь спрашивал себя Муут и не находил ответа. И еще эта женщина… В общем, красивая, добрая. И привязалась к нему. Да, конечно, он не прав, но почему-то никак не может от нее отказаться. Муут казнил себя, презирал, но что делать? Может, она ведьма? Или, может, это любовь? Когда она вечером входит в комнату, и слышится неясный, волнующий аромат диких трав, он теряет голову. А потом – порыв пьянящей страсти, когда губы ищут губы, а руки неизвестно что, когда приходит что-то будоражащее, неосознанное и непознаваемое.

Муут глубоко вздохнул. Нужно все -таки что-то придумать, подумал он. Нужно все перепробовать. Может, пойти совсем в другую сторону? А что, может здесь все наоборот… Глупо все очень. Глупо и бесполезно. Но все равно нужно что-то делать.

Глава 6

Из -за колючей проволоки Городище казалось игрушечным и ненастоящим. Можно было подумать, что это оно, а не профилакторий, обнесено заграждением. Но это было, конечно, не так – сколько ни пробовал Просперо вернуться в Городище, это ему так и не удалось. Не то что бы запрещал кто, просто. стоило чуть дольше положенного задержаться у проволоки, как неизвестно откуда появлялись небрежно одетые, неразговорчивые люди, как он потом узнал из особой секции, брали его под руки и уводили вглубь профилактория. Прошло совсем немного времени и Просперо стал забывать для чего ему, собственно, так нужно вернуться в Городище. Воспоминания его становились все более расплывчатыми, а потом и вовсе сузились до чего-то обрывочного, ничего не значащего, но, видимо, когда-то очень важного… Какие-то вращающиеся колеса, нежные женские руки, рушащиеся стены, внимательные и серьезные глаза…