Бурый волк

- Давно у вас эта собака? - спросил он деловитым, сухим тоном.

И тут Волк, который все время вертелся возле и ластился к нему, вдруг открыл пасть и залаял. Точно что-то вдруг прорвалось в нем - такой это был странный, отрывистый, радостный лай. Но, несомненно, это был лай.

- Вот это для меня новость! - сказал Скифф Миллер.

Уолт и Медж переглянулись. Чудо свершилось: Волк залаял.

- Первый раз слышу, как он лает! - промолвила Медж.

- И я тоже первый раз слышу, - отвечал Скифф Миллер.

Медж поглядела на него с улыбкой. По-видимому, этот человек - большой шутник.

- Ну еще бы, - сказала она, - ведь вы с ним познакомились пять минут тому назад!

Скифф Миллер пристально поглядел на нее, словно стараясь обнаружить в ее лице хитрость, которую эта фраза заставила его заподозрить.

- Я думал, вы догадались, - медленно произнес он. - Я думал, вы сразу поняли - по тому, как он ластился ко мне. Это мой пес. И зовут его не Волк. Его зовут Бурый.

- Ах, Уолт! - невольно вырвалось у Медж, и она жалобно поглядела на мужа.

Уолт мгновенно выступил на ее защиту.

- Откуда вы знаете, что это ваша собака? - спросил он.

- Потому что моя, - последовал ответ.

Скифф Миллер медленно поглядел на него и сказал, кивнув в сторону Медж:

- Откуда вы знаете, что это ваша жена? Вы просто скажете: потому что это моя жена. И я ведь тоже могу ответить, что это, дескать, за объяснение? Собака моя. Я вырастил и воспитал ее. Уж мне ли ее не знать! Вот, поглядите, я вам сейчас докажу.

Скифф Миллер обернулся к собаке.

- Эй, Бурый! - крикнул он. Голос его прозвучал резко и властно, и тут же уши пса опустились, словно его приласкали. - А ну-ка?

Пес резко, скачком, повернулся направо.

- Эй, пошел!

И пес, сразу перестав топтаться на месте, бросился вперед и так же внезапно остановился, слушая команду.

- Могу заставить его проделать все это просто свистом, - сказал Миллер. - Ведь он у меня вожаком был.

- Но вы же не собираетесь взять его с собой? - дрожащим голосом спросила Медж.

Человек кивнул.

- Туда, в этот ужасный Клондайк, на эти ужасные мучения.

Он снова кивнул.

- Да нет, - прибавил он, - не так уж там плохо. Поглядите-ка на меня: разве я, по-вашему, не здоровяк?

- Но для собак ведь это такая ужасная жизнь - вечные лишения, непосильный труд, голод, мороз! Ах, я ведь читала, я знаю, каково это.

- Да, был случай, когда я чуть не съел его как-то раз на Мелкоперой реке, - мрачно согласился Миллер. - Не попадись мне тогда лось на мушку, был бы ему конец.

- Я бы скорей умерла! - воскликнула Медж.

- Ну, у вас здесь, конечно, другая жизнь, - пояснил Миллер. - Вам собак есть не приходится. А когда человека скрутит так, что из него вот-вот душа вон, тогда начинаешь рассуждать по-иному. Вы в таких переделках никогда не бывали, а значит, и судить об этом не можете.

- Так ведь в этом-то все и дело! - горячо настаивала Медж. - В Калифорнии собак не едят. Так почему бы вам не оставить его здесь? Ему здесь хорошо, и голодать ему никогда не придется, - вы это сами видите. И не придется страдать от убийственного холода, от непосильного труда. Здесь его нежат и холят. Здесь нет этой дикости ни в природе, ни в людях. Никогда на него не обрушится удар кнута. Ну, а что до погод, то ведь вы сами знаете: здесь и снегу-то никогда не бывает.

- Ну, уж зато летом, извините, жара адская, просто терпения нет, засмеялся Миллер.

- Но вы не ответили нам! - с жаром продолжала Медж. - А что вы можете предложить ему в этих ваших северных краях?

- Могу предложить еду, когда она у меня есть, а обычно она бывает.

- А когда нет?

- Тогда, значит, и у него не будет.

- А работа?

- Работы вдоволь! - нетерпеливо отрезал Миллер. - Да, работы без конца, и голодуха, и морозище, и все прочие удовольствия. Все это он получит, когда будет со мной. Но он это любит. Он к этому привык, знает эту жизнь. Для нее он родился, для нее его и вырастили. А вы просто ничего об этом не знаете. И не понимаете, о чем говорите. Там его настоящая жизнь, и там он будет чувствовать себя всего лучше.

- Собака останется здесь, - решительно заявил Уолт, - так что продолжать этот спор нет никакого смысла.

- Что-о? - протянул Скифф Миллер, угрюмо сдвинув брови, и на его побагровевшем лбу выступила упрямая складка.

- Я сказал, что собака останется здесь, и на этом разговор окончен. Я не верю, что это ваша собака. Может быть, вы ее когда-нибудь видели. Может быть, даже когда-нибудь и ездили на ней по поручению хозяина. А то, что она слушается обычной команды северного погонщика, это еще не доказывает, что она ваша. Любая собака с Аляски слушалась бы вас точно так же. Кроме того, это, несомненно, очень ценная собака. Такая собака на Аляске - клад, и этим-то и объясняется ваше желание завладеть ею. Во всяком случае, вам придется доказать, что она ваша.

Скифф Миллер выслушал эту длинную речь невозмутимо и хладнокровно, только лоб у него еще чуточку потемнел, и громадные мускулы вздулись под черным сукном пиджака. Он спокойно смерил взглядом этого стихоплета, словно взвешивая, много ли силы может скрываться под его хрупкой внешностью.