Буржуазное достоинство: Почему экономика не может объяснить современный мир

картины маслом", подобно тому, как в наше время необходимо иметь новейший сотовый телефон, или голубые джинсы, или высокоскоростной Интернет. Де Врис приводит данные по колониальному Массачусетсу, согласно которым в описях на случай смерти в 1640-х годах вообще не было стульев (только табуреты и скамейки), а в 1790-х годах насчитывалось в среднем шестнадцать стульев, причем зачастую это были элегантные предметы, купленные в Англии или у искусных колониальных мастеров, подражавших английским образцам, например, виндзорскому стулу. В XVII и XVIII веках заработная плата не скакала вверх, как в конце XIX века. Вместо этого люди работали больше за ту же плату, чтобы удовлетворить свою страсть к совам и табаку, картинам маслом и латунному литью, фарфору из Китая и изысканным и сомнительно наследуемым виндзорским стульям. Однако де Врис не утверждает, что 19-процентный рост трудолюбия, увеличение 255 дней работы в году до 303 дней (с меньшим количеством праздников, священных или нет), может объяснить 2100-процентную разницу между доходами индийцев и англичан в настоящее время (или 600-процентную разницу в 1800 г.), или 100-процентный рост британского дохода на человека с 1700 по 1860 г., или рост с 1800 г. на 1500%. Кларк действительно делает такое утверждение.

Иными словами, усердие в работе является важной характеристикой современного мира. В 1998 г. Ханс-Йоахим Вот блестяще использовал записи упоминаний о свидетелях предполагаемых преступлений, чтобы показать, что в начале XVIII в. в "святой понедельник" жители Лондона не работали, а стояли и смотрели на человеческую комедию. Тем не менее, он приходит к выводу, что рабочая неделя была похожа на ту, что существует в бедных странах сейчас, и "[Э.П.] Томпсон изобразил "веселую старую Англию", где часы были короткими, а работа крайне нерегулярной, вероятно, неверно". "Молодые юристы на Манхэттене, работающие по семьдесят часов в неделю, могут с сожалением вспомнить, что их прабабушки и прадедушки, работавшие на фабрике, обходились шестьюдесятью часами в неделю, их крестьянские предки - сорока, а их предки-охотники-собиратели - всего девятнадцатью часами. Но в каждом случае меньшее количество часов связано с меньшим количеством приятных вещей, которые можно потреблять.

Если бы голландские и, особенно, британские рабочие продолжали жить по понедельникам и пьянствовать на работе в доиндустриальную эпоху, их буржуазным работодателям пришлось бы нанимать большее число рабочих для выполнения той же работы, платя каждому из них меньше. Доходы англичан и голландцев на душу населения в 1700-1800 гг., вероятно, несколько снизились бы по мере роста численности населения, а не остались бы на одном уровне, вопреки тому, что вскоре стали называть мальтузианским давлением. Буржуа столкнулся бы с проблемой слуг, подобной той, которая доминировала в обществе.

В типичном договоре об ученичестве, который заключал муж, обычно указывалось, что ученик "не будет совершать блуд. . . . В карты, кости и другие незаконные игры не играть. . . . Не должен посещать питейные заведения, таверны и игровые дома".

Впрочем, буржуазная страсть к инновациям от этого не пострадала. В 1790-х годах был изобретен процесс отбеливания, в котором хлор заменялся солнечным светом, что резко снизило реальную стоимость чистого белого белья, которое раньше было товаром исключительно для богатых. Такое крупное нововведение все равно было бы выгодным и полезным, даже если бы для его осуществления потребовалось на 19% больше плохо дисциплинированных рабочих, чем было на самом деле. Некоторые новые идеи были бы неприемлемы, если бы рабочие не были достаточно современны и буржуазны в своем поведении. Но многие из них были бы реализованы, так как многие из них привели к гигантским улучшениям, к широкой известности изобретателя, к Великому факту.