Буржуазное достоинство: Почему экономика не может объяснить современный мир

Последние два столетия во всем мире благоприятствовали простому человеку, особенно живущему в буржуазной стране. Вспомним мою троюродную сестру, тридцатидвухлетнюю Еву Стуланд из Димельсвика на западе Норвегии, в Хар-дангер-фьорде. В 1800 году наши общие предки были бедны на 3 доллара. Сравните с Бангладеш. Однако сейчас, спустя десять поколений, самые честные, образованные и богатые нефтью норвежцы имеют второй по величине средний доход в мире. В пересчете на американские цены 2006 г. это составляет 50 тыс. долл. в год на каждого мужчину, женщину и ребенка, т.е. 137 долл. в день. (Крошечный Люксембург занимает первое место из 209 стран с доходом в 60 тыс. долл. на голову, Кувейт с закрытым гражданством - третье место с доходом в 48 тыс. долл. и крупные США - всего лишь четвертое место с доходом в 44 тыс. долл.Фру Стуланд на свои 137 долларов в день покупает много бельгийского шоколада, летний дом в горах и симпатичный автомобиль Audi (у ее мужа Олафа - BMW). Ее дневной заработок, конечно, гораздо выше $137 - сравните с терапевтом из AthletiCo, - потому что в среднее потребление на одного норвежца входят отчисления на маленьких детей Евы, на пенсии ее родителей и бабушки. Она и остальные норвежцы работают меньше часов в год.

 

При рождении Ева могла рассчитывать дожить до восьмидесяти пяти лет. Ее собственные дети, вероятно, проживут еще дольше и, конечно, будут жить еще лучше, чем она, если только они не решат заняться искусством или благотворительностью - в этом случае удовлетворение от такой священной карьеры будет равноценно доходу. Норвегия вносит в международные правительственные благотворительные организации больше средств на душу населения, чем любая другая страна. Ева поддерживает ненасильственные и демократические институты. Она окончила Бергенский университет по специальности "математика". Она работает актуарием в страховой компании, получая шесть недель оплачиваемого отпуска в год на Сицилии или во Флориде. Ее муж (который ни в коем случае не является ее господином и повелителем) несколько лет работал водолазом на нефтяных вышках, а сейчас сидит за столом в региональном представительстве компании Statoil. В школьные годы Ева прочитала много произведений Ибсена на норвежском языке и даже пару произведений Шекспира на упрощенном английском. Она с удовольствием посещала спектакли обоих в Национальном театре в Осло за горами. В ее доме звучат записи музыки Эдварда Грига, который на самом деле был не очень дальним родственником по материнской линии.

Почему это произошло? Как средний доход в мире изменился с 3 до 30 долл. в день? Как норвежцы превратились из бедных и больных, мало свободных и в основном невежественных людей в богатых и здоровых, полностью свободных и в основном образованных?

Главная мысль этой книги заключается в том, что скачки, подобные скачку Nor-way с $3 до $137 на голову, с его культурными и политическими сопутствиями, не произошли в основном из-за обычной экономики. То есть они произошли не из-за европейской торговли, голландских инвестиций, британского империализма или эксплуатации моряков на норвежских судах. Экономика все же сыграла свою роль в формировании модели. Так обычно и бывает. Кто именно выиграл и что именно было произведено, когда и где, - это действительно вопрос экономики, вопрос доходов, собственности, стимулов и относительных цен. Если историк не поймет экономику, он не сможет понять закономерности современной истории. Ее формировали торговля хлопком и инвестиции в морские порты, предложение паровых машин и спрос на начальное образование, стоимость кованого железа и выгода от железных дорог, эксплуатация рабов на плантациях и участие женщин в рыночных отношениях. Экономика материального типа, безусловно, может объяснить, почему американцы на многие десятилетия дольше сжигали дрова и уголь, чем бедные лесом и богатые углем жители северо-западной Европы. Она может объяснить, почему образование было плохим вложением денег для британской горничной в 1840 г., или почему Соединенные Штаты, а не Египет поставляли большую часть хлопка-сырца в Манчестер (Англия) или Манчестер (Нью-Гэмпшир), или почему, действительно, хлопкоробы современного африканского Сахеля страдают от защиты американского хлопка. Экономика может объяснить, почему сравнительное преимущество в производстве тканей из хлопка переместилось из Индии в Англию, а затем обратно в Индию.