Бусый волк. Берестяная книга

Что- то произошло с ним в родных лесах. Соболь не только десницу ему отрубил. Изверг утратил там что-то еще, куда более важное. Утратил ли? Может, обрел? У кого спросить, почему он вернулся из веннских чащ совсем другим, не таким, как прежде, и этот другой никак не мог разобраться в себе, заново собрать в утраченном единстве тело, ум, душу?

Подойдя к бьющему из расщелины холодному источнику, Шульгач сунул голову прямо в струю, омывая горящее лицо. Затем неловко скинул одежду, отстегнул Мавутов крючок, забрался в каменную чашу… Посидел, остывая и успокаиваясь. Вылез, постоял голым на свежем ветру, ощущая, как тело охватывает приятный озноб. Заново оделся, неспешно побрел вверх по ущелью.

Шульгачу хотелось побыть одному. Поразмыслить о своей никчемной, даром, как он это вдруг понял, потраченной жизни. Разобраться, что за росточек пробился в ней там, среди знакомых холмов…

Мавут проводил Шульгача взглядом, поморщился, как от зубной боли. Вновь повернулся к взмыленным полуголым парням, которые тыкали копьями врытые в землю куклы, сработанные из жердей и плотных снопов саккаремской, очень жесткой соломы.

Пробить куклы насквозь покамест не получалось ни у кого, хотя силушкой Боги никого из парней не обидели. Почти каждый был выше Мавута и намного шире в плечах. Но острые наконечники упорно вязли в соломе, даже не добираясь до жердевой сердцевины.

— Зачем так пыжишься? Того гляди, от натуги воздух испортишь!

Могучий парень, к которому обратился Мавут, побелел и чуть не выронил копье.

Владыка едва удержался, чтобы не плюнуть с досады. Вот ведь из какого дерьма воинов нынче делать приходится! Мыслимо ли представить, чтобы Хизур, или Шульгач, или даже малыш Латгери явили перед наставником столь постыдное малодушие! А эти? И сила вроде есть, и смекалка, и ловкости хватает, а все одно не получится из них настоящих бойцов. Так — один раз использовать, два раза от силы. Дух, если нету его, никакими заклинаниями не укрепишь…

Он ожег парня резкой, оглушительной оплеухой, внешне страшной, но на деле — один звук. Искусной оплеухой вообще-то можно снести с ног даже великана, которого не покачнешь кулаком. Мавут это умел. Но умел наносить и такие вот удары — чуть ли не смертельные с виду, а на деле — муху прибить.

Парень шатнулся, но не упал. Выпрямился и с удивлением обнаружил, что еще жив.

— Больно? — спросил Мавут.

— Нет!

— Молодец.

Расчет был на то, чтобы они поняли: заслужить благосклонность Владыки можно лишь мужеством. Пусть у недоумка гордость проснется, как же, его сам Мавут бил, а он выстоял.

Пусть гордится. Все лучше, чем от тени шарахаться. А другие пусть ищут случая отвагой и стойкостью отличиться перед «отцом».

— Молодец, сын, — повторил он вслух. — Будет толк из тебя. Но ты хоть понял, почему мне ударить тебя пришлось? — Парень молчал, и Владыка добавил: — Говори, что думаешь, и ничего не страшись. Отца названого бояться грех! Так почему?

— Думаю, отец, за то, что испугался тебя… С ответом промедлил…

— А какой вопрос-то был, помнишь?

— Помню, отец.

— Молодец! После такого удара память сохранить… Будет толк Ну так в чем было дело?

— Ты спросил, зачем я пыжусь, копьем орудуя. А затем, отец, чтобы шибче ударить. Урок твой стараюсь выполнить. Да видно, покуда сил не хватает…

Мавут усмехнулся.

— Силы у тебя, чтобы куклу эту пробить, — вдосталь. Даже с лихвой. Вот смотри…

Он забрал у парня копье и проткнул тяжелую куклу. Легко, играючи, так шило протыкает яичную скорлупу.

— Сила настоящего удара — не в напряжении мускулов. Лишнее напряжение только помешать может. Лук тужится ли, когда стрелу кидает?

— Да н-нет, вроде…

— Вроде… Эх ты! Не только не тужится, наоборот — сбрасывает натугу! Вот и ты так же бей. Не запирай в себе силу, а освобождайся от напряжения, до конца, щедро, на выдохе брюшном, с радостью сердечной! А ну пробуй!

Парень поймал брошенное копье и сразу, почти без замаха, по примеру Владыки пронзил куклу насквозь. Почти так же легко, как сам Мавут.

Уноты выдохнули с восхищением и плохо скрытой завистью. Глаза у них горели…

То, что и требовалось. И нет беды в том, что Мавут снова схитрил. Пока держал копье в руках, влил в него часть своей силы. Изрядно влил, так, что в глазах мошки огненные замелькали. Ничего, он умеет силу потраченную восполнять… Зато ученики поверили, что им и впрямь по плечу непротыкаемую куклу проткнуть. Смертельный удар вынести — и устоять. В лютом бою подобная вера — самое главное. И не важно, на чем она зиждется, важно, чтоб была.

Парни вновь принялись бить копьями. Вдругорядь пронзить цель не получалось. Даже у того, кто отеческую пощечину схлопотал. Не беда. Главное, удары стали другими, их полнило вдохновение. Наконечники доходили до жердяной сердцевины и с хрустом ломали ее. Такого удара не выдержит ни одна броня, ни один щит. Воинов, им владеющих, — поискать!

А все одно — недоумки…

РАКОВИНА

— Еще наддай/ Еще! Э-э-х! А еще раз! А у кого шибче выйдет?