Бусый Волк

Ещё бы – ему-то, да не знать! Почти всякий венн симурана хоть раз в жизни, но видел. Некоторым доводилось узреть благородных летунов даже вблизи. Редким счастливчикам случалось их гладить. Но вот летать на них… спать годовалым малышом среди тёплых щенков… Бусый, наверное, такой был один.

Нож опять стремительно замелькал в мальчишеских руках, от чурбачка веером полетели стружки, розовые в свете вечерней зари. Летучий пёс вышел на славу, Бусому удалось даже передать полёт, встречный ветер, лохматящий пушистый мех. Только вот с крыльями не заладилось. Бусый пробовал и так, и эдак, не выходило. Когда он в третий раз принялся выстругивать крылья из тонких берёзовых щепок, рука Отрады накрыла его пальцы.

– Так я и знала, дитятко… Ты вот эти ему примерь.

В руки Бусому легли два лёгких крыла, сделанные из тонкой меди. Сделанные давно, не один год назад, они потемнели от времени, но не утратили звонкую красоту, печать летучей, вдохновенной души. Крылья казались живыми, отчисти их, и проявится золотистая мягкая шёрстка.

– Люди думают, симураны – это крылатые псы, – тихо проговорила Отрада. – Но мы-то знаем: симураны – это крылатые волки…

Медные крылья как родные пришлись к деревянной фигурке, только что выструганной Бусым. Волчий симуран сделался совсем как живой. У Бусого даже мурашки по коже побежали от пронзительного ощущения полёта, в котором пребывал зверь, сотворённый из дерева и меди.

– Крылья эти твой дедушка Ратислав сделал, перед той самой поездкой. Я-то никогда симурана не видела, и он пообещал мне его из меди изваять. Начал почему-то с крыльев, только их отчеканить успел. А всего целиком – ты сделал! В точности, как твой дедушка собирался. Видно, вправду тебе его душа и руки передались…

И вновь Бусому показалось, будто издалека до него дотянулась сильная мужская рука. Рука родича, ушедшего навсегда.

«Дедушка Ратислав, – горячо обратился Бусый к незримому деду. – Если вызнаю, кто напал на обоз, я с ним обязательно поквитаюсь. И за отца отомщу…»

* * *

Он услышал, как тихо ахнула Отрада, поднял глаза и увидел волка. Матёрый, неизвестно откуда взявшийся зверь стоял посередине двора, и вся шерсть на нём топорщилась дыбом, как когда-то у Летуна, когда тот собирался броситься на Резоуста.

Волк тихо зарычал, оглянулся на закатное солнце, коротко тявкнул – и высигнул через высоченный плетень, только и видали его.

– Беда, внучек, – немедленно спохватилась Отрада. – Беда пришла!

Севрюк уже колотил у общинного дома в звонкое кленовое било, и оно кричало тревожным криком, собирая весь род.

И тогда землю, гася последний отблеск на западе, начала неестественно быстро покрывать тьма.

Это не была обычная темнота, кутающая землю с вечера до рассвета. Тьма дышала отголосками того ледяного холода, который когда-то остановил течение рек и на тридцать лет и три года стёр с неба солнце. Над деревней Волков взмахивала обрывками плаща сама Незваная Гостья. И стискивал сердце неведомо откуда взявшийся ужас.

«Бежать! Скорее бежать…»

Знать бы ещё – куда.

Волки, все, от мала до велика, высыпали из домов, выбежали на берег Звоницы, озираясь в потёмках. Тьма была бы совсем непроглядной, да не попустила Луна. Полная Луна, милосердно заливавшая лес и деревню зеленоватым призрачным серебром…

– Смотрите! Вон там!

Ярострел первым увидел, как в западной стороне, там, где умерло пресветлое солнце, явила себя плотная и быстрая тень. Она приближалась с неимоверной быстротой. Туча не туча, птица не птица…

Это были не Свистелки со Свирелями, созданные руками людей, это было кое-что пострашней.

К деревне Волков неслась Смерть.

Куда бежать от неё? Как защититься?

Волки закрывали собой маленьких детей и вглядывались в крылатую Тьму.

Змеёныш почуял добычу и с утробным рёвом ринулся к ней. Уже стал заметен хобот, жадно обшаривавший родную землю Волков. С треском начали ломаться вековые ели и сосны, огромные деревья невесомыми травинками взлетали вверх, исчезая в ненасытном смерче.

Мужчины сжимали бесполезное оружие, Бусый и ещё несколько мальчишек в ярости и бессилии стреляли из луков. Пути к спасению не знал никто. Ни большуха, ни Соболь, ни самые древние старики. Отродясь в веннские леса не залетала такая беда. Не выучила с собою бороться…

Вот вышла вперёд бессловесная деревенская дурочка, Отрадина дочь Синеока. Простёрла раскрытые ладони, как бы упираясь ими, возбраняя Змею приблизиться. Тут же вырос рядом с ней Итерскел, дескать, жив пока – никакому Змею не выдам…

Змеёныш явственно ощущал рядом скопление крохотных живых существ, беспомощных в громадной тени его крыл. Еда! Живая, тёплая, трепещущая от страха!

Действительно ли Змеёныш возомнил что-то подобное, или это Мавут услышал отражение своих собственных мыслей?

Какая разница!

Но до чего всё-таки тупой, упрямый, невежественный скот эти венны! От таких, если под корень не вывести, немалых бед можно дождаться. И силы доискиваться в этой стране – что шилом патоку есть…

Зубастая птица оставила Змеёныша и полетела туда, где под завесой Свирелей дожидались срока Мавутичи. Их следовало поторопить.