But you remember? (СИ)

Она не узнавала никого вокруг. Дрожала, брыкалась, кричала и умоляла остановиться, не делать ей больно. Умоляла не трогать и вернуть ей то, что они забрали. Когда её увели, в ушах звенела тишина, мёртвая тишина этого места. Ни он, ни Поттер не смели шелохнуться. Образ вспышками вставал перед глазами. Давил и заставлял молчать. Сбивчивые слова Нарциссы над ухом: «Пожалуйста, не будьте так жестоки…ей пришлось многое пережить…пожалуйста, осторожно…» раз за разом воспроизводились в голове. Её увели следом за Грейнджер. Обе будут помещены в больнице Святого Мунго.

На протяжении двух недель, Малфой приходил к палате Гермионы Грейнджер и смотрел через стекло на её мёртвенное тело в койке. Не шевелится, не просыпается. Лишь размеренное слабое дыхание давало понять – живая.

Слишком многие толпились возле её палаты днём. Никого не пускали внутрь. В первый день Драко поспел прийти и хотя бы просто убедиться, что она будет в порядке. Она же будет? Ступая по широким пустынным коридорам, пахнущим свежим постиранным бельём, спиртом и многочисленными травами, он уверенно идёт к её двери, где толпится основная часть семьи Уизли и Гарри Поттер. Никто ему ничего не говорит. А нужно ли?

Взгляд серых глаз падает на стекло и скользит быстрым взглядом по белой комнате и койке, на которой покоиться она привязанной несколькими широкими ремнями. Пытается вырваться, выгибаясь в спине и сжимая забинтованные пальцы. Несколько мужчин сдерживают её, а полноватая женщина вводит ей что-то в руку, отчего девушка медленно успокаивается и проваливается в сон. Эта женщина и выходит к ним, чтобы что-то важное передать. Драко стоит дальше всех, но ему достаточно хорошо слышно.

- Я не могу вам пообещать, что она скоро придёт в норму, над ней совершались многочисленные пытки круциатусом, проникали так же в сознание, достаточно много побоев, - она смотрит в свой блокнот и с каждым разом слова всё неувереннее исходят с её губ, словно ей больно эти слова говорить, - над ней было многократное физическое насилие, девушка потеряла много крови и смеем предположить по анализам… она была беременна. Приблизительно два месяца может быть три.

Пол, стены, всё окружающее летит к чёрту, стираясь в одно сплошное мутное пятно. Рука тянется к стене, его уносит в сторону и он чудесным образом приземляется на скамейку, которая к счастью здесь находилась. В лёгких стало так невыносимо жарко, горячо. Рука прижалась ко рту, ко лбу, к щекам. Хаотично. Словно пытаясь вытереть что-то. Содрать и скинуть. Но ничего не было. Мёртвенно бледная кожа потеряла цвет, покрылась испаренной, глаза предательски защипало, но щёки были сухи. Он не мог даже заплакать. Просто потеряно пялиться куда-то в пространство. Его затрясло словно в лихорадке. Силясь встать со скамьи и уйти. Он всё же встаёт, неуверенно шагает в сторону, дальше отсюда. Дальше.

День за днём он приходил, но его не впускали. Присутствующие семьи Уизли редели. С каждым разом меньше и меньше посетителей. К ней не впускали. Даже когда она проснулась, уже не буйствуя, девушка просто лежала в койке посреди пустой палаты и смотрела в потолок, очень редко моргая. Здесь остались лишь Малфой, Джинни и Гарри. Джинни приходила с утра и уходила после обеда. Гарри здесь был всегда. Он винил себя. Проклинал себя. Злился. Злился что, желая причинить ему боль, причиняют боль окружающим, его близким. Драко даже застукал ссору двух вечных друзей. Поттер с завидной яростью отталкивал от себя всех. За раз.

«Теперь понимаешь?» раздавалось безмолвное обращение к Поттеру, и застревало где-то в воздухе, даже не дойдя до адреса.

Теперь здесь были только они двое. Первое разрешение на посещение пациентки использовал Поттер. Он сидел рядом с ней, сжимая тёплую ладонь, и молчал. Потому что на все его слова она не реагировала. Порой юноше казалось, что она его просто не узнаёт.

- Ты спас папу и маму? – вдруг хриплый голос разрывает тишину комнаты, отчего Поттер вздрагивает и поднимает взгляд.

Гермиона всё так же лежала, не шевелясь и не сжимая ладонь друга в ответ. Обращенный взгляд карих глаз в потолок, сейчас были обращены на него. Этот взгляд резал. Ранил. Абсолютно пустые. Не выражающие ничего.

- Где папа и мама? – спрашивает она вновь, бледные губы еле шевелятся.

Гарри хотелось задушить себя до синяков на горле. Он не знал, что сказать, не знал, как сказать. Не знал вообще как себя вести. Ему хотелось её просто обнять и утешить. Хотя кому к чёрту нужны его утешения?

- Они умерли, – шептала она, губы тронула слабая почти незаметная ухмылка, - я точно видела их тела. Видела, как они закрыли глаза. Я тоже хотела закрыть глаза и не открывать их никогда.

Словно безумная она улыбалась.

- Прости меня… - шепчет Гарри, опуская взгляд не в силах даже смотреть на неё.

- Они забрали у меня моего ребёночка, - рука девушки медленно выскальзывает из пальцев Гарри и в этот же миг звенит пощёчина.