Бутафория (СИ)

— Он действительно настоящий урод, — я опускаю голову. Мать томно вздыхает и кладёт руку мне на колено. Её светлые волосы неряшливо падают на плечи отдельными прядями. На лице почти нет макияжа, только брови немного подкрашены. На губах мамы, кажется, гигиеническая бесцветная помада. Мы с ней очень похожи внешне. Хотя, и характером, думаю, тоже.

— Я так рада, что ты снова становишься моей мамой, — моя ладонь накрывает её руку.

— Я всегда была твоей мамой! — наигранно возмущается она, захлопав ресницами.

— Ты знаешь, о чём я, — улыбаюсь я. — Мне нравится, что ты наконец решила вернуть отца. И, да, я в восторге, что ты прекратила петь караоке по утрам, и наряжаться в Майли Сайрус, — закатываю глаза, чтобы показать уровень моего облегчения.

— Тебе нравится этот парень? — мать возвращает нашу первоначальную тему разговора.

— Не знаю. Я разочаровалась в людях, мама. На первом курсе я об этом не задумывалась. Мы с девочками общались между собой, и мне было проще. Теперь мы разругались, или…

— Вы просто выросли, Нура. И каждый свернул туда, куда захотел.

— Мы выросли, — соглашаюсь я, — и поэтому жить стало так сложно. Я лишний раз задумываюсь, стоит ли доверять определённому человеку. Я больше не завожу новых знакомств. Меня это огорчает.

— Тебя только это беспокоит? — мама прищуривает глаза. Подозревает, что в моей голове ещё целая тонна каши.

— Нет. Мне грустно, потому что я разочаровалась в одном человеке.

— Может, все не так, как тебе кажется, Нура. Ты говорила с ним лично?

Я отрицательно мотаю головой.

— Я оставлю тебя одну. Тебе стоит поговорить с ним наедине. Тогда в твоей голове немного прояснится, — улыбается мама и встает с кровати. Место на моем колене, где секунду назад лежала рука матери, начинает мёрзнуть. На прощанье мать смотрит на меня таким взглядом, мол, дерзай, не бойся, вот увидишь, всё образумится, и выходит из комнаты, закрыв дверь. Меня радует, что она помнит о моём желании оставаться в своём мире, где дверь в мою комнату закрыта, и меня никто не побеспокоит.

Руки тянутся к телефону, и я читаю сообщения Вильяма двухдневной давности, где он просит меня помочь с домашней работой. Решаю начать с малого.

Нура:

Домашняя работа? Ты ведь третьекурсник.

Я же только на втором.

Чем я смогу тебе помочь?

Ответ приходит почти сразу же.

Вильям:

Почему ты игнорировала меня?

Нура:

А почему ты трахал Сару, и теперь она беременна?

Это было глупо, Нура. Ты идиотка, Нура. Зачем вставлять ему нож в спину? Нужно было прийти к этому вопросу постепенно, а не вот так.

Вильям:

Я могу объяснить.

Нура:

Ты не мой парень, ты не должен объяснять.

Вильям:

Но я хотел бы им стать.

Мои глаза снова и снова пробегают по экрану, читая это сообщение. По спине пробегают мурашки. Пальцы набирают отрицательный ответ.

Нура:

Этого не будет.

Вильям:

Объяснишь?

Нура:

Ты мне не нравишься.

Вильям:

Встретимся?

Нура:

Я же сказала, что ты мне не нравишься.

Вильям:

Это эгоистично с твоей стороны.

Ты не дала мне шанса объяснить.

Мы должны встретиться и поговорить.

Чёрт с тобой.

Нура:

Я даю тебе последний шанс.

Пообещай, что ответишь на все вопросы.

Вильям:

Я напишу, как подъеду.

Нура:

Ты не пообещал.

Вильям:

Чёрт. Не прокатило.

Обещаю.

Так-то лучше. Но теперь я сижу, перечитываю эти сообщения, и думаю, что сглупила. Может, мне не стоило слушать свою маму и давать этому парню ещё один шанс? Хотя, как там говорится? Лучше сделать и жалеть, чем жалеть, не сделав? В любом случае пожалею.

Краем уха через закрытую дверь я слышу, как мама разговаривает с кем-то по телефону. Ноги сами несут меня к двери, и я прислоняюсь ухом, чтобы лучше слышать.

— Том, я знаю, что у тебя своя жизнь, и это очень унизительно постоянно названивать тебе, словно я ненормальная фанатка, но мне нужно поговорить с тобой. В последний раз.

Она звонит папе, но тот как всегда не отвечает. Может, мне стоит взять ситуацию в свои руки? Не знаю, можно ли как-то надавить на отца, ведь он любит меня всем сердцем, и его любовью нельзя пользоваться в корыстных целях. Но я не видела отца уже три месяца.

— Мам, — шепчу я через открытую дверь, и жду, пока она подойдёт, — скажи папе, что я скучаю по нему.

— Твоя дочь очень соскучилась, и хочет, чтобы ты зашёл на чай, — говорит мама, глядя мне в глаза. Её грустная улыбка едва трогает губы. Я очень хочу, чтобы отец вернулся домой. Но, что, если он не любит маму? Конечно, не любит. У него ведь другая. Мне становится грустно от мысли о том, что он забыл обо мне. У него ведь есть дочь! Неужели, он не хочет навестить её, или хотя бы позвонить? Я скучаю, папа.

Дверь за мной закрывается после того, как мать кладёт трубку, оставив голосовое сообщение отцу на автоответчик. Я сажусь у зеркала и достаю косметичку. Честно признаться, макияж меня мало интересует, если бы не эти жёлтые мешки под глазами и бесцветные губы. Брови у меня тоже светлые, так натуральный цвет волос — русый. Я крашу губы и брови, чтобы чувствовать себя увереннее. Не быть серой мышью, как Исак. Собственный смех прорезает тишину в комнате, когда я представляю Исака с накрашенными губами. Хотя, ему там и красить толком нечего.