Бутлеров

— Упомянутая надежда для меня тем позволительнее, — добавляет он, — что тот промежуток времени, в течение которого я вращаюсь в химическом мире, уже значителен, и я был не раз свидетелем, как трудно подчас развиваются известные обобщения и усвояются известные понятия, делающиеся впоследствии общераспространенными.

Историческая перспектива позволяет нам теперь отчетливо видеть, каким смелым новатором выступал в свое время Бутлеров, как далеко предвидел он пути развития физико-химических наук. Насколько правильно предугадывал он развитие учения о веществе, видно из его воззрения на сущность химизма, которое он излагает в начале своего доклада.

«В настоящее время, — сказал он, — мы смотрим на химическое соединение не как на что-либо мертвое, неподвижное; мы принимаем, напротив, что оно одарено постоянным движением, заключенным в его самых мельчайших частичках, частные, взаимные отношения которых подлежат постоянным переменам, суммируясь при этом в некоторый постоянный средний результат. Мы можем иметь здесь и постоянные изменения в химических частицах, составляющих массу веществ, но все это сводится к известному среднему состоянию са. мой массы. Словом, вообще мы имеем всегда перед собою состояние известного подвижного равновесия. С этой динамической точки зрения на натуру химического соединения и на химические реакции мы без труда объясняем такие явления, которые с прежней точки зрения были совсем непонятны… Само собой разумеется, что ближе мы не знаем еще рода движения, составляющего запас химической энергии, но мы не сомневаемся, что это движение атомам присуще, и то, что мы называем процессом химического соединения, есть изменение в состоянии этого движения».

«Динамическая точка зрения» Бутлерова лежит в основе и всех современных представлений о веществе и строении материи: она-то и позволила великому русскому химику объяснить загадочные явления изомерии и таутомерии, признать реальность атома, предугадать его делимость, непостоянство атомных весов.

Приведя в своем докладе ряд фактических достижений химии, явившихся прямым результатом структурной теории, Бутлеров говорит о своих противниках:

«Тем страннее встречать иногда у людей, пользующихся справедливо заслуженным авторитетом — назову, например, Бертло, — отрицание принципа химического строения. Могу сказать даже: не только отрицание принципа, а отрицание, или, по крайней мере, игнорирование самых фактов. Принцип химического строения, как мы показали, ведет к априорному допущению существования известных изомеров. Априорные выводы, разумеется, ни для кого не могут считаться обязательными, но когда теория и факты оказываются в полнейшем согласии, то следует, по меньшей мере, принимать во внимание и то. и другое. Между тем мы встречаем у Бертло и некоторых других французских химиков случаи, где они говорят о веществе, например об известном алкоголе или углеводороде, как будто бы оно только и существовало, между тем как на деле известна целая группа изомерных видоизменений этого алкоголя или углеводорода. В сущности, химик вправе говорить в таком случае не иначе, как именно об известном определенном изомерном видоизменении. Подобное, игнорирующее факты направление в химии следует назвать уже не химическим реализмом, а скорее химическим нигилизмом…»

Называя сторонников непознаваемости отношения атомов в молекуле «химическими нигилистами», Бутлеров был совершенно прав, ибо, идя по пути Бутлерова, современная наука уже настолько знает эти отношения, что строит на них огромную по размерам и значению химическую промышленность.

Доклад Бутлерова «О современном значении теории химического строения» явился в сущности заключительной главой истории учения о строении молекул. Общее признание ее было лишь делом времени. Оставаясь на страже ее, опровергая противников, сам Бутлеров ставил перед собой новые задачи. Он переходит к вопросу о строении атомов, высказывает мысль о делимости атомов и начинает опыты, имеющие целью установить колебания в атомном весе элементов, полученных различными способами.

К этим опытам Бутлеров приступил в химической лаборатории Академии наук, после оставления им университета.

По существовавшему тогда положению о профессуре, в 1880 году Александр Михайлович мог окончить чтение лекций и выйти в отставку с так называемой «полной пенсией».

Не только стремление всецело отдаться решению важнейших задач, поставленных им перед собой, побуждало его выйти в отставку. Он начинал чаще и чаще чувствовать на лекциях усталость в ногах, ему иногда хотелось сесть, помолчать.

Перед началом учебного года, осенью 1879 года, Бутлеров заявил, что этот учебный год будет последним годом его пребывания в университете.

Сверх обычного курса лекций в этом году Бутлеров прочел специальный курс по «Истории развития химии в последние сорок лет». Лекции были стенографированы студентами и затем изданы литографией Курочкина.

На титульном листе этой редкостной теперь книги помещено в качестве эпиграфа изречение Бекона, которое Бутлеров любил напоминать: