Бутырка. Тюремная тетрадь

Как ни печально, одна из адвокатских команд, меня защищавших, работала, как оказалось, совместно с заказчиком. Они говорили мне: как только следствие будет закончено и Вам предъявят обвинения, есть шанс, очень большой шанс, что Вас выпустят под подписку, так как повлиять на свидетелей и помешать завершению следствия Вы не сможете. Я думаю, что это чистой воды разговоры в пользу бедных, скорее направленные на то, чтобы ускорить сроки следствия за счет спешки с окончательным предъявлением обвинения. Эта версия удобна адвокатам, чтобы гнать дело в суд, а не бороться за каждую запятую на стадии следствия путем подачи жалоб, ходатайств и иных действий, которые бы реально свидетельствовали о работе адвокатов. А брать на себя функции Кашпировского — вот будет так — не их (адвокатов) работа.

Второй способ убеждения был неофициальный. Как я уже рассказывал, началось это еще в конце августа — это шантаж и угроза. То, что я переехал в новую камеру (тогда еще к Алексею), избавило меня от недружественного общения со стороны представителей администрации тюрьмы. Но это вовсе не означало конца усилий оперов из МВД по моему прессингу. Через несколько дней после моего переезда меня вызвал человек, которому я был обязан переводом в новую камеру и определенной защитой. «Послушай, — сказал он, — твой опер из МВД не унимается. Я буду тебя защищать, мне не нужны неприятности в тюрьме. Но имей в виду: они просят, чтобы мы тебя прессанули. В разговорах с ними говори, что у тебя все плохо, и проси о помощи. Твою камеру курирую я, не беспокойся — все будет ОК. Но меня по выходным не бывает, если будут ЧП — пускай твой сокамерник найдет способ поставить меня в курс».

Я спросил, зачем играть, просить о помощи. Мне ответили — чтобы у оперов было убеждение, что идет работа в нужном русле. Так как какие у них связи на более высоком уровне и не захотят ли они перекинуть тебя на другой централ, мы не знаем.

Мой новый знакомый глядел как в воду — по поводу выходных и ЧП. Через некоторое время, в выходные, меня попытались перекинуть в камеру к представителям горских народов, которые стали проявлять излишнюю осведомленность в моем деле. Но к счастью, это было воскресенье, а в понедельник меня перевели обратно. Впоследствии меня несколько раз выводили из камеры и закрывали одного на «сборке» часа на 3–4. Мой новый знакомый сказал мне, что таким образом он скрывал меня от эмвэдэшних оперов, когда получал информацию, что они хотят приехать пообщаться. В общем, меня никто не трогал, но вокруг была разведена бурная деятельность.

После встречи с госпожой следователем я рассказал моему новому знакомому наш разговор с ней — в части ее возможной помощи в улучшении моих условий. Его очень удивил ее ответ, что они ничего не могут. Он задал риторический вопрос: «Зачем же они тогда приезжают и просят об обратном — сделать условия невыносимыми?».

Так вот, когда после всех этих действий, 11 ноября 2008 года, ко мне приходила помощник следователя, бабуля, прикомандированная из-под Нижнего Новгорода, и предъявила мне обвинение по статье 159 части 4, она очень рассчитывала от меня получить показания (признательные). Когда же я, сославшись на статью 51 Конституции РФ, дающую право не свидетельствовать против родственников и себя, заявил, что показания буду давать только в суде — это явилось неожиданностью для следствия. И следствие поступило импульсивно, как бы говоря — не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. За две недели был найден новый состав преступления, ст. 174 через 30-ю, попытка легализации. И вот сегодня мне было предъявлено обвинение уже в новой редакции. Предъявлял его майор, который уже не ждал никаких показаний.

Удивляет одно — «оперативность» и «качественность» следственной бригады, которая за полтора года нашла в моих действиях состав преступления по одной статье УК, но двух недель хватило, чтобы найти еще одну статью. Я думаю, что если бы следствие не было ограничено временем (сроки уже поджимали), мне могли бы предъявить еще пару статей УК.

Спасибо коррупции: сокамернику удалось вставить стекла на зиму

01.12.08

Зима началась с того, что нашу камеру раскидали. Дэна перевели в общую камеру, а Макса перевели на Малый Спец, где до этого сидел я. Нам дали возможность помочь Максу перенести вещи и посмотреть, в каких условиях он будет жить. Камера оказалась ужасной. Она была похожа на камеру, в которую меня поместили в начале моего пребывания здесь, только она была еще меньше. Здесь не делался ремонт вот уже лет 20 (очень давно), и здесь не было оконных рам!!! Одни решетки. Это зимой-то.

08.12.08