Бутырка. Тюремная тетрадь

Только что к нашей камере подходил старшой и сообщил, что через несколько часов меня заберут на этап. Так что Бутырская эпопея подходит к концу. Насколько я знаю, вчера в очередной раз в Бутырку приходила жена, ей отказали в свидании, сказав, что приговор мне еще не пришел. И я, и она, и адвокаты, и все в Бутырке знают, что приговор пришел неделю назад, и ее не могут не пустить, — но не пускают. Да мы и не рассчитывали — на законы здесь все плевать хотели.

Приходила большая проверка (я насчитал пять подполковников), и один из них ловким движением руки нашу шторку, загораживающую санузел, порвал. Мы ее тут же, после ухода проверки, восстановили.

Встретил я и старшого Сергея, который был автором последнего рапорта на меня. Он мне подтвердил: была дана команда — написать, он и написал. «Да, я не видел твоей шконки, — сказал он мне, — но раз ты не за столом, который я вижу, значит, ты спишь, а если ты читаешь, ты должен читать за столом». Я открываю закон и показываю ему абзац: «Камеры СИЗО оборудуются столом и скамейками с числом посадочных мест по количеству лиц, содержащихся в камере». В нашей миниатюрной камере за столик умещаюсь либо я один, либо два небольших человека, а в камере нас четверо, мы и едим-то по очереди. Старшой говорит: «Обращайся к тому, кто тебя посадил, менты сажали, вот пусть они и создают условия, а мне ментовские законы не указ». Я тут переворачиваю закон, который цитировал, обложкой к нему — это приказ Минюста РФ № 189 от 14.10.2005 г. «Об утверждении правил внутреннего распорядка следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы». Это, говорю, не ментовской закон, а ваш, минюстовский, а ты и твое начальство и на него плевать хотели.

Плевать на закон в 4 километрах от Кремля, здесь их даже не читает никто. Посмотрим, что будет дальше.

Зов предков

Несколько философских соображений о деньгах, адвокатах, читателях Slon.ru, и пара слов для юноши, обдумывающего житье

Дневник жены

Все кому не лень отмечают год кризиса в России, — а лениться вроде многие перестали. У нас с мужем кризис случился на несколько месяцев раньше, и то, что произошло потом в России, нас уже почти не коснулось. И это — большой плюс. Зная бизнес мужа, его несбывшиеся девелоперские и инвестиционные планы, а также его характер, мы оба понимаем, что, наверное, мы бы все потеряли самое позднее к Новому году, и как каждый из нас это бы пережил, неизвестно. Думаю, у нас в отношениях возникли бы серьезные проблемы.

С момента публикации этого дневника не ходила смотреть комментарии — ну, только если друзья и коллеги пересылали что-то интересное, зная, что я комменты не читаю. Не читала из-за трусости, или, скорее, из-за того, что и так негатива хватало. Вот только сейчас выборочно посмотрела, одним глазом, очень аккуратно.

Что почем

Поразило, в общем, одно — про деньги. Про то, что они у нас были. У кого их не было, нет и не будет — не читайте дальше.

Да, за выкуп мужа из тюрьмы в июле прошлого года генерал-посредник Пал Палыч Ш., как позже выяснилось, известный спец по таким делам, потребовал полтора миллиона долларов — за то, что мужа выпустят, а потом еще полтора — за то, что закроют уголовное дело. Посредника этого привел начальник службы безопасности компании мужа, полковник СВР в отставке. Мне трудно было ему не поверить — наивная была. Собрала меньше этих полутора, предоплату, отдала — теперь твердо знаю, что это обычное дело, так происходит со многими обезумевшими женами, и этого делать ни в коем случае нельзя. Слетаются стервятники, которые на самом деле ничего не решают. Но поразило отношение многих читателей к сумме. Хотела бы остановиться чуть-чуть на этом. В июле прошлого года миллион долларов стоила средняя «трешка» в неплохом районе Москвы. У меня была не средняя «трешка», плюс дача (сейчас нет ничего). Теперь вопрос: вот вы, например, столкнулись с киднеппингом. Или на голову вашему близкому человеку падает кирпич — но вы за деньги можете кирпич остановить. Или вылечить тяжелую болезнь, хотя шансов мало. И цена вопроса — ну, ваша квартира, например. Вы что, не отдадите? За то, что у вас есть один шанс — может, из сотни — что вот отдадите, и все закончится хорошо? Не попытаетесь? Тогда лучше скажите об этом вашим близким прямо сейчас. Да, миллионы людей не имеют никаких дач-квартир, живут себе в съемных, и вы проживете, если вам кажется, что этот шанс есть. Или вы в милицию пойдете жаловаться — на генерала, на сенатора, на следственный комитет? Уж лучше сразу в Кащенко. Мне казалось, что шанс есть. Его, на самом деле, не было. Тюрьма — это болезнь, это кирпич, но, скорее, киднеппинг. Я все равно никогда не пожалею, что попыталась.