Бузина, или Сто рассказов про деревню

Сколько Галя помнила себя, столько же помнила и этот куст бузины. Рос он на самом краю участка, там, где огород упирался в баню. Узенькая тропочка, вытоптанная ребятней за баней – так, сократив путь, можно было скорее добежать до речушки, огибала бузинный куст. Галя бузину не любила – пахла она неприятно, и, если потереть пальцами листочки – запах оставался надолго. Бабушка ломала бузинные ветки, связывала их в пучки, раскладывала повсюду – в чулане, в хлеву – якобы до того противный запах, что мышь убежит. Сама бузина была некрасивой – ни пышной зелени, ни листков особой формы, только мелкие алые ягоды по осени. Уж боярышник, да калина, да рябина – куда как лучше. Как-то бабушка попросила деда срубить бузину, место, мол, занимает, там земля богатая, давай лучше смородину посадим? Дед, который обычно с бабушкой не спорил, взял топорик – чего там рубить? Куст? Не дерево, так, палочки-веточки… и поманил Галю – пойдем? Гале всегда было жалко всего живого. Она и стволы березовые, привезенные на дрова, ходила, оглаживала, даже берестяные ленточки, развевающиеся на ветерке, жалела обрывать. Дед подошел к кусту, который по весенней поре выбросил беловато-желтоватые фонтанчики соцветий, – ну что внучка, рубить? Галя обернулась на бабушку, та махнула полотенцем, рубите, чего жалеть, вон, соседка смородину уже принесла! Дед подошел к кусту, шевельнул ветки – вылетела птичка, и стала виться, заполошно крича. Видишь, это славка! Дед поднял вверх указательный палец. Малая, а полезная. Гнездо у неё тут. Галя замерла в восхищении. А вот, – дед подошел и осторожно приподнял нижние ветки. Послышалось недовольное фырканье и стук – как будто побежал по рельсам маленький паровозик. Ежики! – ахнула Галя. Вот, видишь? Один куст, а сколько народа живет! А всякие насекомые-букашки? А мы срубим? Так они без дома останутся? То-то. – Дед снова поднял вверх указательный палец, будто объясняя, кто этим всем, живым, наверху заведует. Так и осталась бузина на своем старом месте, а смородину дед посадил поближе к грядкам с клубникой.

Вечером пили чай на веранде, дед накануне вынул вторые, зимние, рамы, и завозились невесть откуда взявшиеся мухи, и ползали, осваиваясь, по подоконнику. Бабушка гоняла их полотенцем, мухи вылетали на волю, но возвращались назад, поближе к кухне. Дед намазывал домашним маслом крохотные кусочки хлеба – ровно на внучкин укус, посыпал сверху белым сахарным песком, и, к восторгу Гали, сажал на сахарную горку ягодку черной смородины.

– Во! – говорил он, – как в городе пирожные, а, внучка?

Галя осторожно откусывала от хлеба, но все равно сахарный песок просыпался, а во рту было приторно от масла и варенья, но это было таким счастьем!

– Смотри, – дед показывал рукой на весенний сад, готовый взорваться белым, невесомым цветением, – для всего у жизни есть смысл и объяснение! Вот, ведь, яблоня? Она человеку дает что? Яблоки! Яблоки, они, на что? И сама съешь, и компот сваришь, и варенье! Опять, поросенку дашь, коровке дашь, кролику! Даже брагу можно!

На словах про брагу, бабушка хмыкала, но, глядя на довольную внучку, в спор не вступала, а продолжала мыть замоченные в тазу с горчицей банки. Галя смотрела в сад, видела, как в вечернем воздухе носятся какие-то букашки, как паук взялся ткать паутину на оконной раме, и думала про ёжика, который укладывается спать под кустом. А дед продолжал:

– На всё есть смысл! И ёлка не просто так придумана! На новый год, пожалуйста. На доски – пожалуйста, грибу белому – крыша, белке – шишка!

У деда выходило так, что нет ничего на этом свете случайного, ненужного, всё имеет свой смысл, всё приспособлено дарить человеку если не пользу, то, хотя бы – радость.

– Всё ко всему у тебя, – бабушка ставила вымытые банки кверху дном, – да скажи, бузина та негожая, на что?

– А как же, бабушка, – тут уж вступилась за бузину Галя, – бузина, это… ну? А! Вот! Как нам деревня! У каждого свой домик, все дружно живут, и от неё, от бузины, еще и польза!

– Совсем ты старый, девке голову заглумил, – ворчит бабушка, – по тебе, так и стрекава для пользы!

– Крапива еще как нужная, – Галя про крапиву знает много, – на зиму её для кур сушат, раз. Потом голову моют, два. Совсем рано, когда весна, мы даже щи варили, три! А сама? Поросенку в мешанку? Ба?

– Для всего слова придумаешь, ну, куст-то этот негожий, на что?

– Бузина, она, что? Она в близость к жилью произрастает! – дед потягивается, – понимаешь? Ей человек – навозцу, а она ему – радость взгляду! А по тебе, так кроме картошки да огурца, для души ничего и не надо?! Птица, она, разве в помидорах гнездо будет вить?

Дед разглагольствует еще долго, соединяя услышанное из телевизора, прочитанное в журнале со своим пониманием целесообразности жизни. Галя сползает с табуретки, им с бабушкой пора работать – встречать корову. Засыпает вечер, уходит солнце, сменяет его серебряная скибочка молодого месяца…