Бузовьязы. Люди и судьбы. Книга вторая

Пик голода пришелся на весну и лето 1944 года. Хотя мама работала и получала пенсию за отца, этого было недостаточно. Кроме проблемы питания, возникла еще одна проблема – мы, дети, вырастали из старой одежды. От старших сестер одежда поочередно переходила к младшим, а мне мама перешивала отцовские брюки и рубашки.

Помню, в каком-то колхозе осталась неубранной картошка. Многие ходили туда собирать мерзлые клубни. Мои старшие сестры Роза и Райса после школы запрягались в деревянные санки, брали мешок, лопату, кирку или лом и – вперед, на это поле. Разгребая снег, искали картофель. Иногда возвращались с полным мешком, а иногда почти ни с чем: голодные, мокрые, усталые и злые на фашистов.

В начале лета 1944 года маму отправили на заготовку дров в Подлубово. Мы остались на попечении старшей сестры Розы. Она подрабатывала у людей, которые жили неплохо, держали скотину. А у нас, кроме одной пуховой козы, скотины не было.

Однажды, окончательно обессилев от постоянного недоедания, я упал в голодный обморок и долго не мог очнуться. Старших сестер дома не было. В этот момент к нам зашла соседка Ямал узнать, не вернулась ли мама с лесозаготовки. Увидев мое состояние, ужаснулась и быстро побежала в больницу, вызвала врача.

В результате маму с лесозаготовки вернули. Нам выделили один центнер картофеля, пуд муки, немного соли и сахара. Кроме того, мне и двум моим сестрам разрешили дополнительное бесплатное питание один раз в сутки в специально организованной столовой. Мы, конечно, в столовой не ели – пили чай, компот или кисель, а первые и вторые блюда забирали домой…

С малых лет я был общительным мальчиком, мог найти общий язык и подружиться с любыми ребятами. Однажды я познакомился с мальчиком моего возраста, сыном секретаря райкома партии. Мы долго играли у них во дворе, и его мама пригласила нас обедать. Она налила полную тарелку лапши с кусочками мяса. Суп показался мне непередаваемо вкусным – это была пища богов!

Однажды я пришел в райком партии. Секретарь предложил мне присесть за длинный стол, покрытый зеленым сукном, и начал расспрашивать, кто я, зачем пришел. Я рассказал, что я – сын Хадыя Мухлисовича Газизова, что отец погиб на фронте, мама на заготовке дров в лесу, что нас пятеро детей, и нам нечего есть. Он напоил меня чаем с печеньем и написал записку председателю райпотребсоюза с просьбой изыскать возможность отпустить нам пару килограммов муки. Сказав «спасибо», я пулей выскочил из его кабинета и побежал домой.

Сестра Альфия, которая была старше меня на два года, в свое время не смогла поступить в школу, и в сентябре 1944 года мы с ней вместе пошли в первый класс. Школа была на приличном расстоянии от дома. Почти до середины ноября в школу я ходил босиком, потому что не было обуви. Приходил задолго до начала уроков, вытирал насухо раскрасневшиеся ступни, надевал шерстяные носки и, сидя по-восточному, грел ноги. Вот так я начал учебу в первом классе.

Учился я хорошо, получал одни пятерки. Еще до школы знал почти все буквы. За отличное окончание первого класса меня наградили ученической тетрадью и карандашом. Сегодняшним школьникам это может показаться смешным, но для нас это было большим подарком: тогда ведь не было ни тетрадей, ни карандашей, ни ручек, а учебников на весь класс – 3-4 экземпляра. Писали в основном на различных бланках, газетах самодельными ручками. А чернила делали из печной сажи. Дети приносили в школу вареную и печеную картошку, вареные яйца, черный хлеб и в обязательном порядке делились с теми, у кого ничего не было.

Вообще, дети тогда, несмотря на трудную жизнь, были дружные, отзывчивые. Любили свою школу, свой народ, Родину. Вместе с учителями младшие школьники ходили в поле собирать колосья ржи, пшеницы, проса, на прополку свеклы, овощей. Старшеклассники ходили на работу в амбары, на зерносклады.

Наше тяжелое детство не могло не отразиться на нашем здоровье. Осенью 1955 года в возрасте 22-х лет умерла моя сестра Альфия. Маме было очень тяжело пережить эту невосполнимую утрату: прокормить и вырастить ребенка в самые трудные годы, а потом, когда жизнь стала налаживаться, потерять его. Не каждый может выдержать такое горе…

У мамы и у самой было трудное детство. Она рано осталась сиротой. В голодном 1921 году друг за другом умерли ее родители. Маме было 13 лет, и у нее на руках остались четверо младших детей. Их всех определили в приют. Вскоре трое младших умерли, а маму и ее сестренку взяли на воспитание родственники. Но и у родственников жизнь была не сладкой: приходилось от зари до зари работать то в поле, то по хозяйству.

В 18 лет мама вышла замуж за моего отца, старшего сына деревенского муллы Мухлиса Муллагуловича Газизова. Кроме моего отца, у дедушки было трое сыновей и дочь. Семья была зажиточной, имела несколько десятин земли, несколько пар рабочих быков, рабочих и ездовых лошадей, прочий крупный и мелкий рогатый скот. Работы для молодой снохи было предостаточно. Мама рассказывала, что свекор очень уважал ее за трудолюбие и порядочность, за честность и опрятность.