Бычара (СИ)

— Какого чёрта ты не кричишь?! — Я шлёпнул Аманду по заднице, оставив отпечаток на слегка загорелой коже, хотя мысленно вопрос задавал всё же Схеперсу.

Аманда вскрикнула и выгнулась, а затем приподнялась, давая проникнуть глубже. Я довольно улыбнулся, всё же признавая, что её забота о моём удовольствии заслуживает внимания. Что касается ублюдка Бруно, то он, разумеется, не ответил на вопрос. Сверкая всё тем же безумным и бессмысленным взглядом, он принялся целовать левую часть лица Аманды, похрюкивая от удовольствия.

— Ну что, Бруно, тебе нравится?

Сам не знал, зачем спросил у него это. Изначально ведь не было у меня цели доставить придурку радость, а лишь раздавить его, уничтожить, сломать — так же, как он тогда поступил со мной. Разница была лишь в способе — я хотел сделать это морально, а не физически. Зашёл слишком далеко: нелегально приобрёл вещество, спланированное похищение, но перед этим стал меценатом пансионата, использовал ни в чём не повинную Лию и теперь пользуюсь Амандой. А эта тварь лишь кивает и улыбается. Не ценит того, что я делаю для его. Смотрит пустым, ничего не осознающим взглядом. Ублюдок!

Я ощутил, как в груди формируется убийственный комок из обиды, ярости, ненависти и ещё чего-то ужасного. Наверное, именно в тот момент я понял: таких, как Бруно, ничем не накажешь, ничего не сделаешь с его сознанием — оно отсутствует как таковое, у него есть только первобытные инстинкты. Как, впрочем, и у меня.

— Блять, — шепнул я, кончив, и, отпуская Аманду, тяжело дыша, ощутил себя на детской карусели: всё вокруг завертелось. Потряс головой, надеясь прийти в себя, но вместо этого почувствовал, как мне становится хуже. Шум в ушах нарастал. Я находился как будто бы в глубоком колодце, хотя то было слишком приличное определение для задницы, в которой оказался на самом деле. Плохо слышал встревоженный голос Аманды, просящий не оставлять её и в какой-то момент превратившийся в шлепки по лицу.

Я упал, как тогда, двадцать лет назад: на спину, ударившись затылком о твёрдую поверхность. Но сознание ещё не потерял, а жаль. Аманда выкрикивала моё имя, прощупывала пульс. Её беспокойство за меня я никогда не забуду. Я был ей благодарен, хотя и пихал эту благодарность в тот же «колодец».

Она не хотела причинять мне боль, а я причинил, и зазря: Бруно всё равно ни хрена не понял.

— Прости.

Двадцать лет назад.

— Дидерик — единственный, кто может свидетельствовать против Бруно, он был там и всё видел.

— Нет, нет. Жан, послушай меня. Если Дидерик будет свидетельствовать против сына Схепертса, то Схепертсу со всеми его связями достаточно только пальцами щёлкнуть — и от нас ничего не останется. И от тебя, и от меня. Ты что, хочешь войну развернуть против этого мафиози? Я не хочу в тюрьму, Жан. А Схепертс знает ой как много про нас. Ты не забывай, что мы нелегально возим гормоны для скотины. Тюрьма — вот, что нас ожидает. И тогда Джеки останется один, а у тебя ещё Стивен и жена, почему ты не думаешь о них?

— А знаешь, кто здесь настоящий преступник? Ты, сукин сын! Джеки, подойди ко мне, не нужно тебе больше общаться с этим предателем.

— Прости, мне папа запретил что-либо говорить полиции, он боится Схепертса, — буркнул Дидерик, находясь рядом с молчаливым Джеки. Он морщился от боли каждый раз, как делал мелкий шаг, идя к отцу. — Ты простишь меня? — Джеки обернулся, услышав вопрос. Ему самому было больно, у него закружилась голова, на штанах проявилось красное пятно, и он упал. Надеясь, что замертво. Тогда больше не надо будет чувствовать боли, не это ли счастье?!

— Джеки! Джеки, очнись. — Кинулся к нему Жан, падая на колени рядом и похлопывая по щекам сына, тот не реагировал.

— Ты трус, Дидерик, как твой папаша! Пошёл вон отсюда! И чтобы я тебя больше не видел! — Старший и младший Мэйс покинули двор, оборачиваясь на каждом шагу. Из дома выбежала мадам Ванмарсениль и склонилась над сыном, причитая: «За что нам такое несчастье!» — и обняла своего мальчика, пока Жан вызывал скорую.

— Пап, это был не несчастный случай. — Дидерик шмыгнул носом, посмотрев на отца. Тот предпочёл не отвечать ему, прекрасно зная, что сын прав. И Жан был прав, когда говорил, что он трус. — Пап, если ты не позволишь рассказать полиции, что Бруно специально покалечил Джека, то я тебя буду ненавидеть всю жизнь, понял?! — крикнул он, с обидой глядя на молчаливого и очень боязливого старшего Мэйса. Дидерик так и не услышал разрешения и убежал, не желая смотреть в глаза отцу, по возможности, никогда.

========== Глава 9: Она обязательно очнётся ==========

— Джек! — мой крик разнёсся по комнате. Он не реагировал. Единственное, что успокаивало, — биение сердца. — Джек.

Я взмахнула руками и, найдя платье, надела. Принялась искать телефон, он должен быть в плаще. Увидев верхнюю одежду возле кресла, взяла, прощупала карманы — и ничего.