Бык из машины

— Не сомневаюсь. Он делал запись и совмещал ее с другими записями. Накладывал одно на другое, смешивал, но не взбалтывал.

— Что?!

— Шучу. И смешивал, и взбалтывал.

— Другие записи?

— Шесть землетрясений. Родос, Лемнос, Салоники. Додеканес, Коринфский залив, Хиос. Пять и семь десятых балла, пять баллов без одной десятой, пять баллов ровно, пять и восемь десятых балла, пять и две десятых балла, четыре балла ровно.

— Ты что, помнишь все магнитуды?

— Выучил.

— Ты такой же извращенец, как и твой дед. Не хотела бы я быть твоей матерью!

— Ты бы и не смогла. Моя мать уникальная женщина.

— А я? Я не уникальная?!

— Ты бы согласилась, чтобы наш секс засняли, оцифровали, наложили на информацию о шести землетрясениях, совместили — и выстроили информационные аналогии? Визуальные, звуковые, ритмические аналогии? Это я пока говорю о самых простых…

— Никогда!

— Вот и не надо равняться с моей матерью.

— Инцест? Да это в сто раз хуже любого инцеста!

— Как скажешь. Короче, модель секса была совмещена с моделью движения тектонических пластов, имевших место в нашем регионе, и все это происходило во время полового акта. В прямом, если можно так выразиться, эфире.

— Твой дед выложил ролик в сеть?

— Зачем?

— Сто миллионов просмотров? Миллиард лайков?!

Трехспальная кровать из светлого ореха. Покрывало сброшено на пол. По бахроме ползет луч солнца, чудом прорвавшийся из-за штор.

— Нет, не выкладывал. Достаточно того, что обработка записей происходила в компьютерах, подключенных к сети. Информация — воздух богов цифрала. Они ею дышат. Информация — вода богов цифрала. Они ее пьют. Информация — жизнь богов цифрала. Они и есть она. Мы же для них — чуждые формы, булькающая материя, чьи пузыри и брызги не имеют точного алгоритма. Дед совместил чуждое и привычное, страсть и данные, и Колебатель Земли заинтересовался. Он вошел в маминого любовника — не ради мамы, но ради сложно организованной системы аналогий. Так был зачат я.

— Суперспособности? У всех полубогов есть суперспособности!

— Три раза за ночь. Иногда четыре.

— Правда?

— Во всяком случае, так говорит Антиопа подружкам.

— Нет, спасибо. После трех раз я сдохну. Еще что-то?

— Волосы. Ото лба до темени у меня не растут волосы. Так, щетина.

— А эта прядь? Эта пижонская прядь?!

— Не растут, кроме нее.

— Хочешь, я ее срежу?

— Не хочу.

— Почему? Она тебе не идет. С ней ты — персонаж дешевого аниме.

— Она отрастет к вечеру, и это будет болезненно для меня.

— Положа руку на сердце, я бы не назвала это суперспособностью.

— Лучше я положу руку. Чем богаты, тем и рады.

— Прекрати меня лапать. Я сказала: «Ты справился с моими судорогами». Ты ответил: «Считай, что я справился с землетрясением». Это разве не суперспособность?

— Я не хочу об этом говорить.

— Ты и так наболтал сверх всякой меры. Не боишься, что я продам твой секрет?

— Какой секрет?

— Инструкцию «Как зачать полубога». Смешать, но не взбалтывать…

— Тут нет секрета. Это вполне доступная информация, если уметь искать.

— И больше никто не пробовал? Кроме твоего извращенца-деда?!

— Пробовали.

— Вот! Я была права!

— У них ничего не вышло. Наверное, они не были в достаточной степени извращенцами. А может, дед рассказал мне не все. А может, повторять эксперимент, сработавший с моей матерью, опасно. Кое-кто умер дурной смертью, рискнув продублировать историю моего зачатия. Боги цифрала не считают нас ровней себе. Они не считают нас даже разумными существами. Разум в их понимании — нечто иное. Представь, что ты узнала: слизняк манипулирует тобой в корыстных слизнячьих целях. Ползает у твоих ног и манипулирует, сволочь. Разве это не повод растоптать его? Колебатель Земли, Неистовый, Слепая — они приходят в нас по собственному желанию, спускаются в тварный мир, когда захотят. Выясни они, что их желание, их свободное волеизъявление спровоцировано хитроумными слизняками, что чистую, холодную, не ведающую страстей цифру заманили, подцепили на крючок вульгарнейшего любопытства… Месть за покушение на аватару покажется нам банкетом с устрицами и белым вином.

— Твой секрет умрет во мне.

— Это не секрет. Это мина, на которой легко подорваться.

За окнами день. Спальня Ариадны преображает его в красную ночь.

3 Питфей

— Здравствуй, Паучок.

— Гигант? Вот уж не ожидал…

Лицо человека, объявившегося на гостевом мониторе — огромном, в полстены — вряд ли принадлежало гиганту. Вяленая фига размером с кулачок: складки, морщины, впадины. Такому лицу было бы уютней на экране карманного вайфера. Масштаб, как ни странно, делал гостя еще мельче; казалось, Паучок рассматривает Гиганта под микроскопом, а следовало бы наоборот.

Ожидал, подумал Питфей. Вот уже сорок две секунды, как ожидал. Едва увидел в вызове твой номер — тот, который, как ты считаешь, я не знаю — так и приготовил встречу. Чем отшутишься, Гигант?