Бык из машины

Эта забегаловка, воняющая прогорклым маслом и жареной курятиной, была с претензиями. Здесь крутили свежий альбом группы «Nă͜ɪ̆́», справедливо полагая, что хоть что-то в ассортименте должно быть свежим.

— Кофе, — заказал Тезей. — Черный, без сахара.

— Крылышки? Кебаб?

— Нет, спасибо. Только кофе.

Он ждал бурды и ошибся. Роскошный слой мягкой пенки, аромат, способный поднять мертвеца — и стакан воды, где плавали кубики льда.

— Вы так варите всем?

— Нет, — улыбнулась разносчица. — Только вам.

Тезей не стал выяснять, шутит она, флиртуя с симпатичным парнем, или говорит чистую правду. Ему было не до пустых разговоров. В висках пищали флейты и ухали барабанчики. В затылке, топоча копытами, плясали сатиры. Съесть что-нибудь он боялся: сблевал бы как пить дать. От резонанса, подобного тому, которым он тряхнул зал, отходняк был — мама не горюй, и Тезей это знал. В первый раз, что ли? Если он рискнет повторить эту потеху раньше, чем через месяц, он сляжет в больницу, и надолго. Если в больнице он устроит третий цирк…

«Дедушка, ты ведь уже заказал себе место на кладбище? Оплатил на сто лет вперед? В случае чего, я лягу, а ты обождешь. Куда тебе торопиться?»

Но мы умеем летать,
Но мы умеем летать,
Но мы умеем летать,
Но мы можем улететь отсюда…

— И не надейся, — уведомили из-за спины. — Улететь отсюда? Только вместе со мной, напарник. Сделаем крылья на клею, влезем на небоскреб — и айда в небо!

— Напарник? — не оборачиваясь, спросил Тезей. — Почему не чемпион? Еще вчера я был для тебя чемпионом. Ты понизил меня в звании?

Пирифой сел напротив, оперся локтями о столешницу:

— Парни не дураки, напарник. Парни всё поняли.

Тезею представилось ужасное: он ходит по городу с табличой «Полубог» на груди. Прохожие шепчутся, тычут пальцами. Женщины пристают с домогательствами. Дети просят: «Дядя, трусни водокачку!»

— Публика дура, ей сваи подавай, — гнул свое Пирифой. Он поминутно облизывал губы, словно Тезей был доброй порцией кебаба. — Только их и обсуждают. Репортеры уже сенсации строчат. А мы с парнями всё видели, всё. Чего он тебя ломал, а?

— Сваи? Какие сваи?!

— За клубом, в переулке, дом строят. Девять этажей, под землей — двухуровневый паркинг. Парни говорят, у «Элевсина» с этой стройкой давние тёрки. Вынимали грунт под котлован — у соседей подвалы затопило.

— И что?

— Ничего. У соседей — подвалы, а у клуба по стенам пошли трещины. На прошлой неделе пригнали установку по забиванию свай…

Он бредит, подумал Тезей.

— Идиоты! — Пирифой показал кулак невидимым строителям. — На ночь глядя сваи бить вздумали! Юрист клуба сказал: жалобу подаст. Пускай их штрафанут как следует. Ладно, проехали. Так чего он тебя ломал?

— Кто?

— Керкион! Он же тебя ломал, не притворяйся. Если бы не сваи, ты бы и не вывернулся. Ты ему дорогу перешел, да?

— Ему прокурор велел, — у Тезея отлегло от сердца. Табличку с груди сняли, интерес детворы отменялся. — Городской прокурор. Ты на Керкиона не гони, куда ему с прокурором бодаться…

— А прокурору ты что сделал? Соли на хвост насыпал?!

— Я с его дочкой переспал. Ему не понравилось. Вот и послал гонца в клуб: намекнуть, чтобы я больше не ходил…

Баш на баш, сказал Тезей отсутствующему здесь Керкиону. Ты спасал мою задницу, я спасаю твою. Раз я не в обиде, парни тоже простят. Еще и посочувствуют: с прокуратурой шутки плохи. Вот, смотри: я сижу с Пирифоем, харизма с обаянием, и обаяние верит харизме на все сто. Хорошенькая засада вышла бы: заработать разрыв мениска из-за случайного перепихона с дочерью Миноса! Доложи я деду, что лежу в гипсе, потому что…

Тезей мотнул головой, гоня прочь ужасное видение. Дед съел бы внука на завтрак — без соли, ножом и вилкой. Нет, деду мы ничего сообщать не станем. Ни про Миноса, ни про Керкиона. Вернее, про Керкиона сообщим: старый борец увлекся, пришлось решать вопрос нетрадиционными методами. Я их заколебал, решил Тезей. Так и напишу деду: «Я их заколебал».

— Мне бы тоже не понравилось, — кивнул Пирифой. — Нет, если я с прокурорской дочкой — тогда понравилось бы. А если ты с моей дочкой…

— У тебя есть дочь?!

— Сын, Полипет. Мы с женой в разводе, ей сына по суду отписали. Мелкий еще, два года… Если бы ты с моим сыном — я бы тебя вообще убил, без прокуроров. Эй, коза! — он махнул разносчице. — В смысле, козочка! Притарань мне кофейку!

Ему принесли бурду. Раздувая ноздри, Пирифой долго смотрел на пластиковый мятый стаканчик.

— Почему? — спросил он. — Почему у тебя и пенка, и запах, и вода со льдом? А у меня вот это… Почему, напарник?

— Драться лучше надо! — злорадно объяснил Тезей.

— Меня один такой бросил, — уточнила разносчица, кивнув на Пирифоя. — Сволочь. Жениться обещал. А ты, — второй кивок достался Тезею, — сразу видно, человек приличный. Женатый?

— Нет.

— Вы любовники? С этим козлом?

— Ни в коем случае.

— Хотите еще кофе?

— Спасибо, не хочу.

— Ну, если что, зовите. Я тут, рядом…