Был ли Пушкин Дон Жуаном?

Пушкин постоянно находился в депрессивном состоянии. Постоянные заботы о семье занимали его мысли – где достать денег, как разделаться с долгами, бросить ли службу, как вырвать жену из великосветской суеты. «Дай бог, – пишет поэт в 1834 году, – плюнуть на Петербург, да подать в отставку, да удрать в Болдино, да жить барином!»

Вкусив прелесть балов с их блеском, красочностью, шумным весельем, общением со знаменитостями, и, даже, легким светским флиртом, Натали уже не могла отказаться от них. Как следствие такой активной светской жизни – «кокетничание» с офицерами, некоторая легкомысленность, пусть даже и наигранная. Но она страшно раздражала Пушкина. Африканская кровь давала о себе знать. Поэт был ревнив как Отелло. Он строго запретил принимать кого-либо из мужчин в его отсутствие или когда он удалялся в свой кабинет. Даже для самых близких друзей своих он не допускал исключения. Натали, воспитанная в беспрекословном подчинении, это запрет никогда не нарушала. Однажды в отсутствие мужа Наталья Николаевна принимает своего дальнего родственника, полковника лейб-гвардии гусарского полка Ф. И. Мусина-Пушкина. Узнав об этом, поэт делает жене выговор:

«Нехорошо только, что ты пускаешься в разные кокетства, – пишет Пушкин жене 27 сентября 1832 года, – принимать Пушкина тебе не следовало, во-первых, потому, что при мне он у нас ни разу не был, а во-вторых, хоть я в тебе и уверен, но не должно давать свету повод к сплетням».

«Смотри, женка. Того и гляди, избалуешься без меня, – полушутливо, полусерьезно предупреждает поэт Натали в 1833 году, – забудешь меня – искокетничаешься. Одна надежда на бога и на тетку. Авось сохранят тебя от искушений рассеянности».

«Не мешай мне, не стращай меня, – пишет поэт из Болдина в 1833 году, – будь здорова, смотри за детьми, не кокетничай с царем, ни с женихом княжны Любы».

«Повторяю тебе помягче, – наставляет Пушкин жену на путь истинный из поэтического Болдина, – что кокетство ни к чему доброму не ведет; и хоть имеет свои приятности, но ничто так скоро не лишает молодой женщины того, без чего нет ни семейного благополучия, ни спокойствия в отношениях к свету: уважения. Радоваться своими победами тебе нечего».

И так постоянно: «Ты кругом виновата… кокетничаешь со всем дипломатическим корпусом». «Не кокетничай с Соболевским…»

Однако Натали была искренна в своем поведении и своих признаниях мужу. Она, видимо, по простоте душевной рассказывала ему о своих победах, которыми гордилась, как и любая другая светская дама. Пушкин, особенно в первые годы жизни, менторски наставлял свою молодую жену, обучал ее приличному поведению в свете, но, как всегда, довольно неприличными словами и непристойными сравнениями. В его письмах к жене странным образом сочетались трогательная нежность и цинические выражения. Вот его письмо от 30 октября 1833 года. «Вчера получил я, мой друг, два от тебя письма. Спасибо; но хочу немножко тебя пожурить. Ты, кажется, не путем искокетничалась. Смотри: недаром кокетство не в моде и почитается признаком дурного тона. В нем толку мало. Ты радуешься, что за тобою, как за сучкой бегают кобели, подняв хвост трубочкой и вынюхивая задницу; есть чему радоваться! Не только тебе, но и Парасковье Петровне легко за собою приучить бегать холостых шаромыжников; стоит разгласить, что-де я большая охотница. Вот и вся тайна кокетства. Было бы корыто, а свиньи найдутся…

Теперь, мой ангел, целую тебя как ни в чем не бывало; и благодарю за то, что подробно и откровенно описываешь свою беспутную жизнь. Гуляй, женка; только не загуливай, да меня не забывай. Мочи нет, хочется мне увидеть тебя причесанную a la Ninon; ты должна быть чудо как мила. Как ты прежде об этой старой курве не подумала и не переняла у ней прическу? Опиши мне свое появление на балах, которые, как ты пишешь, уже открылись. Да, ангел мой, пожалуйста, не кокетничай. Я не ревнив, да и знаю, что ты во все тяжкие не пустишься; но ты знаешь, как я не люблю все, что пахнет московскою барышнею, все, что не comme il faut, все, что vulgar…»

Натали была простой, милой, честной, но выросшей в обстановке религиозного и жесткого воспитания девушкой. Светской образованности, которой блистали Долли Фикельмон, А. Смирнова-Россет или Софи Карамзина, у Наташи не было, литературных увлечений тоже. Поэтому ее и привлекали простые удовольствия – танцы, всеобщее обожание, тем более что частые беременности и заботы о семье не вносили в ее жизнь разнообразия. С детской наивностью она веселится и встречает ухаживания мужчин как дань ее красоте. Пушкин, как опытный совратитель, знает, что скрывается под «ухаживаниями» светских «ловеласов». Но напрасно поэт так настойчиво и грубо распекает свою жену, и притом любимую, за ее «победы». Ведь в действительности она всегда оставалась верна своему мужу.