Быль о полях бранных

— Так Ослябя всего лишь двумя рядами самострелов отбивался, — заметил Боброк. — А ежели бы и он так-то. Пожалуй, с утра до полудня всю орду Арапши-хана положил бы на землю. Стрел бы только хватило.

— Да, наверное. Скажи, а как встретят ворога лежащие ратники, ежели он все же прорвется к стене? У них ведь щиты малые и, кроме мечей, более нет ничего. А ежели комонники рать такую со спины обойдут, тогда как?

— Сейчас глянем — как.

Они подошли к отряду. Воевода скомандовал:

— Орда позади!

Мгновенно каждый ратник развернулся на месте. И тыл сразу стал фронтом. И новый фронт образовался из таких же арбалетчиков и лучников. Уже без команды в соломенные чучела, там установленные по образу конных воинов, густо полетели стрелы. После трех залпов сплоченная стена богатырей враз опустила копья. Лежавшие до того стрелки вскочили, прикрылись короткими щитами и выставили вперед жала длинных мечей. Встали и лучники, тоже с обнаженными мечами в руках. По зычной команде тысячника ощетинившийся стальными наконечниками и клинками строй воинов ринулся вперед.

Великий Князь обратил внимание на то, что меченосцы с ног до головы были защищены железными доспехами: стрелой таких не возьмешь. Достигнув чучел, богатыри ловко заработали копьями и мечами.

— Меч не сабля. Им удобнее колоть, а не рубить, — пояснил воевода Боброк. — Так побеждали всех своих врагов еще легионеры Древнего Рима. На замах меча времени в пять раз более надобно, и удар лезвием слабее, чем острием. К тому же при замахе ратник открывает руку и часть груди, — значит, намного чаще подвержен ране. Рубить надобно или с коня, или когда враг от тебя побежит.

Дмитрий Иванович согласился с этим доводом. Между тем чучела мгновенно были опрокинуты копьями и мощным натиском живой стены. Конечно, чучело не одушевленный и деятельный противник, но Великий Князь опытным глазом военачальника сразу определил все достоинства нового вида боя.

«Ежели мне обучить этому двадцать — тридцать тысяч смердов, — думал он, — тогда я и стотысячную орду татарскую вмиг раскатаю по чисту полю. Вот и Святослав Киевский, наверное, так же разил врагов. — Потом спохватился: — Ведь самострелов-то у него не было!»[120]

Великий Князь остался доволен выучкой ратников, тем более воевода Боброк объяснил, что это простые ремесленники да земледельцы, а не княжеские дружинники.

Широкой рукой властитель Московский и Владимирский приказал выкатить для них несколько бочек медовухи.

Мужики радостными голосами прокричали Великому Князю славу и строем пошли в Звенигород, где для них приготовят обещанное угощение. А завтра они разойдутся по домам: смердам предстояла предвесенняя страда, а у ремесленников всегда дел невпроворот.

После воинской потехи Дмитрий Иванович осмотрел оружейные мастерские Звенигорода.

Приказал всех мастеров-лучников поставить делать самострелы. Прикрепил к ним лучших кузнецов и металлистов...

В Москве властитель вызвал в княж-терем бояр, ведавших торговыми делами государства, и приказал им тайно скупать в Неметчине арбалеты ручные и крепостные.

— Но больше, как можно больше легких самострелов берите для пешего строя, — напутствовал он бояр. — Злата, серебра и мехов для этого не жалейте. — Помолчал и, погрозив пальцем, добавил внушительно: — Но глядите у меня, чтоб без воровства! Не погляжу на чины, отделаю почище, чем Фролку Лис-Котофеича!

Бояре нахмурились, но промолчали.

Глава восьмая Иноземный мастер

По первотраву, когда еще пойменные луга в половодье стояли, хозяин Московско-Владимирской Руси с воеводами Боброком, Ослябей и Семеном Меликом примчался в Ярославль.

Боевая новинка позвала его в этот отдаленный город, подальше от досужих вражеских глаз. Следом за военачальниками явилась конная дружина из трехсот всадников, и каждый из них вез, к седлу притороченными, по два самострела.

Высокого гостя с почетом встретил Роман Васильевич, князь Ярославский, ровесник Дмитрия Ивановича, его «молодший брат» и непоколебимый сторонник Москвы. Не единожды приводил князь Роман полки ярославские на помощь в трудный час: ходил на Тверь, помогал усмирять новгородскую вольницу, насмерть стоял под Смоленском, грудью встречая литовские дружины Ольгерда Гедиминовича. И нынче Роман Васильевич без единого слова согласился принять в доме своем князей со всей Московско-Владимирской Руси.

А они, сорванные с насиженных мест грозным приказом «брата старшого», спешили с малыми дружинами на место обусловленного сбора. Долго их ждать не пришлось, явились скоро и все. Уже на другой день после гостевого застолья, с рассветом, военачальники выехали в поле.

Тут воеводы Боброк и Ослябя перед всеми продемонстрировали борьбу пехоты с конницей. Причем ряды пехотного отряда составили те самые триста московских дружинников, а конницу — сборный полк тяжеловооруженных всадников, сопровождавших подколенных князей на этот необычный съезд. Конников оказалось в два раза больше, все они были профессиональными воинами, и в победе их над малоподвижной, одетой в тяжелую броню пехотой никто не сомневался.