Был однажды такой театр (Повести)

Шум волн, разбивавшихся о бетонную стену причала, и вавилонский галдеж, стоявший вокруг, заглушали их голоса, и они не замечали, что давно уже орут друг на друга. Оскорбление, с безжалостной жестокостью брошенное в лицо, потрясло Илку до глубины души. На секунду мелькнула мысль броситься в море и разом положить конец всему, но муж, словно угадав ее намерение, с силой оттолкнул ее от перил. Этот жест внезапно отрезвил Илку. Она повернулась и твердым, решительным шагом направилась к отелю. Дюла провожал ее взглядом, пока она не ступила на берег, а потом снова уставился в море. Его мучило раскаяние, и все-таки он был рад, что остался один.

Долго еще стоял он на узкой полоске бетона, выдававшейся далеко в море, и был совершенно один, хотя вокруг шумели и суетились люди. Он тосковал по матери, с которой по-прежнему мог только переписываться, по дядюшке Али, Хермушу и господину Шулеку, от которых давным-давно не имел никаких известий, по Аннушке, чье прикосновение до сих пор ощущал на своей руке, и по Илке, которую ничего не стоило догнать и прижать к себе. Однако он не двигался с места: так было лучше, и угрызения совести ничего не меняли. Ветер щекотал ему шею, играя воротником рубашки, вода на глазах становилась темно-синей, разноплеменная речь постепенно умолкла. Каждый раз, когда волна окатывала мол, ему казалось, что он, вцепившись в перила, с бешеной скоростью несется в Черное море. Он снова один!

Дюла не заметил, как промелькнуло время. Мол опустел. Даже влюбленные парочки возвратились на берег. Духовой оркестр давно смолк, уступив место модным танго, румбам и прочим мелодиям, зажигательным и тягучим. Дюла постоял еще немного и медленно двинулся к отелю.

Войдя в холл, он поймал смущенный взгляд портье. Ступив на лестницу, покрытую красным ковром, Дюла обернулся. Портье выбрался из-за зеркального пульта и протянул ему ключ от номера.

— Моей жены нет? — спросил Дюла по-немецки, с трудом подбирая слова и вертя ключ на пальце.

— Нет. Мадам Торш четверть часа назад вышла из номера с двумя чемоданами и попросила машину до вокзала.

В номере Дюлу встретил идеальный порядок. Илка сумела собраться так, чтобы не оставить следов поспешного отъезда. Посреди стола, возле огромной вазы с розами, лежал аккуратно сложенный вчетверо листок бумаги. Дюла развернул его и прочитал несколько слов, написанных изящным бисерным почерком:

Мне необходимо уехать. Я больше не хочу с тобой жить. Я не сержусь. Илка.

Какое-то время он вертел записку в руках, продолжая ее изучать, а потом рухнул в зеленое кресло с узором из пальмовых листьев.

Через два дня он вернулся в Будапешт.

Семейство Вунделей покинуло Будапешт, поручив лучшему столичному адвокату немедленно возбудить дело о разводе. У Дюлы мысли не возникало о том, чтобы попробовать наладить отношения. Он ни минуты не сомневался, что там, на берегу моря, они расстались навсегда. Кроме того, он знал, что был несправедлив, и все-таки не жалел о содеянном.

Бракоразводный процесс стал не меньшей сенсацией, чем бракосочетание. Особенно возбуждал публику тот факт, что ни в одной газете нельзя было прочитать на эту тему ни строчки. Предусмотрительность и крупные пожертвования господина Вунделя сделали свое дело. Переезд Дюла с помощью господина Вайса провернул в сорок восемь часов. Его новая квартира располагалась на улице Штефании, в красивом, похожем на виллу доме. По мнению господина Вайса, именно такое, изысканное жилище соответствовало нынешнему положению господина артиста. Он не стал забивать Дюле голову и предъявлять многочисленные счета, так как до него дошли слухи, что господин Торш собирается сниматься в кино. По расчетам господина Вайса первая же роль должна была покрыть все расходы с лихвой. Он ничуть не удивился, услышав от Дюлы: «Платите, сколько считаете нужным, господин Вайс», и склонился в глубоком, почтительном поклоне.

Время, оставшееся до начала сезона, Дюла провел на киностудии. Слухи подтвердились. Торш действительно дал согласие сниматься. Ему досталась очередная роль в духе Ласло Акли, только в еще более убогом варианте. Дюла махнул на все рукой и не стал спорить. Первые же кадры привели режиссера и продюсера в неописуемый восторг. Картина еще не была закончена, а Дюла уже получил приглашения на главные роли от трех других режиссеров.