Быль полянская

– Пойдём хоть гулять вместе! – громыхнул над гурьбой молодёжи Яриков голос. Горик со Златкой громко рассмеялись и взялись за руки.

– А пойдём! – прозвенел Златин голосок.

Парни смешались с девушками, и все вместе медленным шагом двинулись вдоль главной улицы села под частые взрывы смеха и оживлённый гомон.

Злата с Гораздом шли молча. На миг Златка положила голову на сильное, надёжное Гориково плечо, так ей захорошело. А он тут же напечатлел на её приглаженных волосах лёгкий поцелуй и согрел дыханием макушку. Она чуть вздрогнула, убрала голову с его плеча и спрятала в цветах густо покрасневшее лицо, крепче сжав горячую ладонь Горика.

Подол неба заткала широкая полоса облаков. Розово-золотые столпы света пронзали их и упирались в пшеничные поля. На лица и белёные рубахи ложились румяные отблески. Прохлада одолевала летний вечер и заставляла девушек крепче прижиматься к парням…

Разошлись к полуночи, когда месяц-пастух уже играл на свирели звёздам-овечкам песнь о том, как мудры боги и как прекрасен мир дольний. Соловей подпевал ему, журча лунной водой в серебряном горлышке.

На другой день и правда повели по селу русалку, играли с ней в салочки у реки. Русалкой выбрали, конечно же, Гориславу – кому охота с Яриком спорить? Через неделю жгли купалец, выбирали суженых и прыгали через огонь – и Горик со Златкой не разжали рук! После суженые венчали друг друга пышными венками из ромашек, тысячелистника и колосьев. Когда стемнело, пускали по реке венки со свечами на плотиках из веток и соломы. А потом до рассвета гуляли парами, обнявшись: искали цветок папоротника в лесу.

Только Горик со Златкой не гуляли. Когда спустили венки, а волхв провозгласил суженых мужем и женой на эту ночь, Горик, как и другие парни, попросил Златку скрепить их сговор поцелуем. Весь этот день, полный солнца, счастья, запаха дыма, трав и разгорячённых тел, обещал ему согласие, обещал блаженство, и он уж было наклонился к Златиным губам, что рдели, как сладкая малина, – но она уклонилась от поцелуя, ладонью слегка упершись в грудь Горику. Глаза её были опущены, виднелись лишь дрожащие ресницы, а щёки полыхали, как маков цвет.

Горазд опешил. В голове его проносились мысли, одна безумней другой: «Ах, вот оно как? Поигралась, да засомневалась, хорош ли Горик-столяр? Чай, кузнецов сын к Златке клинья подбивает? Ну что ж, иди с миром, зазнобушка моя!»

Горик снял со своей груди ладонь, излучавшую болезненный жар, молча развернулся и пошёл к волхву. Златка вскинула ему вослед мокрые глаза, приподняла руку и порывисто вдохнула, будто хотела окликнуть, но раздумала. Когда Горик обернулся, чтобы посмотреть, не ждёт ли Златка его возвращения, она уже брела в сторону дома, поникнув головой. Для неё праздник был окончен.

Горик пинком отправил в реку довольно большой камень. Боль пронзила большой палец и заставила его прыгать по берегу на одной ноге, на время позабыв свою злобную досаду. Изругав в пух и прах местных леших и кикимор, он прихромал к Богдану Вещему с традиционным для отвергнутых или просто одиноких на Купала вопросом:

– Волхв-батюшка, чем велите в Купальскую ночь пробавляться?

Тот лукаво сощурился, смерил Горика оценивающим взглядом и молвил:

– Будешь стеречь шалаши в лесу, чтоб честному люду спокойней было. Ты ведь, как я вижу, сегодня боле не ходок, – усмехнулся волхв, имея в виду Горикову хромоту после короткого общения со злосчастным камнем.

Всю ночь Горик вместе с другими горе-женихами стоял рядом с шалашами, опершись на большую сухую палку, высматривал в небе звёзды сквозь нежно шелестящие кроны и слушал лес, бурлящий жизнью и праздником. Далёкий смех, плеск воды в реке. Собачий лай, чьё-то пение, шум ветра в листве. Уханье совы, треск веток и факелов, сладкие стоны. Все эти звуки терзали его слух и смущали чувства.

«Ну почему же, почему она отвернулась? Всё же к тому шло! И через купалец она со мной прыгнула, и венок мне надела… Что же ей не по сердцу-то пришлось?..» – думал тяжёлые думы Горик.

А тем временем Златка в своей светлице ревела белугой:

– Ну зачем я отвернулась, матушка, зачем?! Я и сама не знаю! Всё же к тому шло! Я хотела, чтоб он меня поцеловал, но вот тогда не захотела, или испугалась, или ещё что… Ну почему я такая ду-ура, ну почему-у?..

Мать гладила Златку по голове, умывала ей лицо холодной водой, шептала успокаивающие заговоры и иногда чуть улыбалась уголками губ.

– Всё к лучшему, доченька, всё к лучшему. Леля4 ведает, как всё устроить надобно.

Наплакавшись, Златка заснула у матери на руках, как когда-то в младенчестве.

Глава 2. Леля