Была ли альтернатива? (Троцкизм: взгляд через годы)

Вместе с тем «правая», «либеральная» политика Сталина в социально-экономической области позволила ему обеспечить прочный тыл в стране для осуществления его главной цели на этом этапе — организационного разгрома левой оппозиции и как следствие этого — окончательного подавления свободы партийного мнения. Выступая сторонником «гражданского мира» в стране, Сталин проявлял всё большую жёсткость в гонениях на оппозицию и в дальнейшем подавлении внутрипартийной демократии. Поставив под свой полный контроль все участки и сферы партийной жизни, он шёл всё дальше и дальше в нарушении уставных требований выборности, подотчётности аппарата выборным органам и партийным организациям, гласности, информации сверху вниз, в замене демократического централизма бюрократическим централизмом. Всё более растягивались сроки созыва партийных съездов и пленумов ЦК, а сами эти форумы превращались в беспощадную и циничную травлю оппозиции, за которой следовали всё более жестокие организационные выводы. Грубость и нелояльность переставали быть только личными качествами Сталина, а становились определяющими чертами партийного руководства.

Сравнительная лёгкость «идейного разгрома» последней из оппозиций объяснялась и тем, что Сталин на всём протяжении периода внутрипартийной борьбы проводил форсированные массовые кампании по приёму в партию, вопреки предостережениям Ленина об опасности чрезмерного возрастания её численности.

Если к XII съезду партии в её рядах состояло 386 тыс. человек, то к XIII съезду — 736 тыс., к XIV съезду 1089 тыс., а к XV съезду — 1,2 млн. человек. При этом происходило изменение социального состава партии. Между XIV и XV съездами доля рабочих по социальному происхождению сократилась с 58,1 до 56,3 процентов, доля рабочих от станка — с 40,8 до 37,5 процентов. Десятая часть рабочих с производства, принятых в партию в 1924—1926 годах, к XV съезду выбыла из партии, в том числе по причине исключения.

Понятно, что в среде новых членов партии, вступивших в неё в разгар ожесточённых партийных дискуссий и бешеной травли оппозиции, происходило размывание старых партийных традиций. Резко изменился и состав низового партийного актива. К XV съезду 90 процентов секретарей и членов бюро первичных партийных ячеек на производстве составляли те, кто вступил в партию после 1924 года. Прилив в партию множества новых людей, имевших минимальный политический опыт и слабо разбиравшихся в её теории и истории, приводил к тому, что несколько тысяч коммунистов, отважившихся выступать на стороне оппозиции, подписывать её документы и голосовать за них, выглядели незначительной величиной. В то время, когда раскол старой партийной гвардии достиг своей кульминации, Сталин продолжал упорно твердить, что никакой речи о расколе партии быть не может, поскольку подавляющее большинство её членов голосует за «линию ЦК».

Всю полноту ответственности за использование в те годы бесчестных, провокационных приёмов в борьбе с оппозицией разделяло со Сталиным большинство Политбюро, двигавшееся всё дальше по пути политического и нравственного перерождения. Вспоминая о том, что при Ленине в партии и её руководстве царила «атмосфера горных высот», Троцкий писал: «Ленин выбыл из ЦК, и в Политбюро все сплотились против одного. Люди перестраивались. Известные лучшие черты уходили куда-то назад. На первый план выдвигались те черты, которые тщательно скрывались или не получили развития. Всё же пока личный состав Политбюро оставался прежний, воспоминания вчерашнего дня связывали людей и ограничивали их действия друг против друга.

Блок с Зиновьевым и Каменевым сдерживал Сталина. Как-никак они прошли длительную школу Ленина, они ценили идею, программу и хотя позволяли себе под видом военных хитростей чудовищные отступления от программы, нарушения идейной линии, всё это всё же в известных пределах. Раскол тройки снял со Сталина идейные ограничения. В Политбюро члены совершенно перестали стесняться невежества. Аргумент потерял силу…

После раскола тройки Политбюро пополнилось людьми случайными, отмеченными только готовностью поддерживать Сталина против других. В Политбюро ворвались совсем чуждые настроения, новые пришельцы соперничали друг с другом в обнаружении своей враждебности к оппозиции, в готовности поддержать каждый шаг «вождя», стремлении превзойти друг друга в грубости. Людям как Ворошилов, Рудзутак, Микоян, которые ранее с благоговением относились к ЦК и Политбюро, теперь показалось, что всё это был миф, раз они сами могут чувствовать себя господами Политбюро. От атмосферы горных высот не осталось ничего»[587].