Была не была

(Надо было, надо было сказать отцу. Лучше бы он злился, чем вот так — ничего не знает!)

— Да что ты, Коля? Кого же еще. Сроду во дворе этого не было.

(А сама уже десять лет не живет здесь. Может, за эти десять лет и было!)

— Я тебе, Коля, говорила — нахальный мальчишка, курит, не стесняется.

(Ну и курит. Себе хуже делает, не тебе. А при всех] потому, что не хочет тайком.)

— Ну, у того родители пьяницы, а наш — из хорошей семьи все же… Вот, помалкивает лежит. Ведь знаешь, в чем дело? А?

— Не знаю.

— И откуда только врать научился.

(А ты не умеешь? «Мамаша». Небось не сказала милиционеру: «Никакая я не мамаша. Я болтушка. Не даю вот отцу с сыном поговорить».)

— Лёля просто ахнет! (И это ей известно. Даже что ахнет.)

— Ладно, завтра поговорим, — мягко прерывает отец. Гасит у Володи свет. Из соседней комнаты долго еще несется надрывный шепот тети Лиды. Володя старается не заснуть, дождаться папы. Он закрывает глаза и сразу видит тополь. Как тот тянется ко второму этажу. А оттуда ему:

— Спрячь, старик.

Володя силится разглядеть, что это? Что спрятать? Круглое сквозь папиросную бумагу просвечивает золотом.

«Длинный дал. Ты знаешь, кто он?!»

Холодные пальцы проходят Володе за воротник. Они так же спокойно касаются чужой руки повыше кисти… Неслышно разнимают золотую браслетку часов. Часы… Вот оно что!

«20 мая. Мы с Алькой спрятали краденые часы.

В. Ч.»

8

Володя проснулся рано, но не вставал. Не хотелось день начинать. Двор был полон воробьев, солнца и соседкиных голосов.

— Охо-хо. Слышали? У нас-то во дворе милиция когой-то ищет.

— Кого?

— Я и знаю, да молчок в кулачок. Ихнее осиное гнездо только тронь!

Володя усмехнулся: осторожная тетя-то Шура! Как это в песенке:

Не мучай кошку
Даже чужую,
Ведь кошка может,
Ведь кошка может,
Может тебя оцарапать.

А там свое:

— К Черныхам заходила милиция.

— В тихом омуте…

— Вот такие-то тихие — самые и кровожадные. Убьют, разрежут и в чемоданчике увезут.

Под окном заспорили — увезет ли Володя в чемоданчике. В этом не все были уверены.

И что за двор такой? Звукоулавливатель прямо! Нужны ему эти вздохи.

— Охо-хо. Ну, с вами хорошо, а ковер надо выбить. — Запылишь нас.

— Откуда у меня пыль-то?

Голоса сменились хлопками — есть такая специальная лопаточка, вроде ракетки. Тетя Шура, соседка, ею выколачивает ковер. Каждое утро.

Лучше всего бы сейчас забежать за Алькой в школу. Вдруг правда искали его? Но Володе известно — Алька не хочет, чтобы к нему заходили. Хоть об этом и разговору не было.

Вот дружба: это друг другу все рассказывать или не обязательно?

Алька сказал: «Не хочу впутывать». Это — по дружбе, или нет? Да ведь и Володя не все рассказывает. Про тетю Аиду, например. Про свою тетрадку «В. Ч.».

Ему захотелось взглянуть на ту — самую первую — запись. Он перевернулся на живот, дотянулся, открыл ящик стола.

Тетрадки не было.

Он сразу вскочил. Перерыл все вещи — да что там рыть! — гвозди, молоток, складной нож, самодельная маска еще с лета, из лагеря. Вот тут, в дальнем правом углу, была тетрадка. Тетрадки нет. Нет, и все.

9

Как все же человек устроен! Просто удивительно. Случилось у него такое — и не придумаешь.

Вору помог.

Друга лучшего — выдал. Не нарочно — а выдал с записями своими! И еще… как это сказать?

Вообразить тетю Лиду, как она крадется к столу, можно. Но рядом поставить еще тень — большую, неуклюжую… Папа!.. Прямо как ножом по стеклу.

И вот идет человек из школы, будто так и надо. Даже тройку по физике в дневнике несет. Думает, правда, не самое веселое. Думает вот про что:

Можно ли жить за счет людей, которых не уважаешь? Нет.

Даже если очень голоден: утром не ел и не взял гривенник, оставленный на школьный завтрак?

Нет.

Во всяком случае, пока не будет ясно, кого именно не уважаешь.

И как теперь вообще?

Сдадут их с Алькой в милицию? Пусть. Раз виноваты — пусть. И потом, там кормят.

Вот как думает человек. А так, поглядеть из окна, например, — обычный мальчик, обычно идет из школы.

У ворот встречает другого. Тот совсем уверенно шагает. Протягивает руку.

— Здорово!

— Привет.

Благополучная картина.

А дальше они говорят — если слушать из окна — то немного непонятно:

— К вам приходили, Алька?

— Нет.

— А у нас были. Надо что-то делать.

— Сам знаю. Сегодня последний разговор. Ровно в пять будь у ворот. — И вдруг совсем уже не так уверенно: — Придешь, Вовка? — Всем, значит, людям, даже очень сильным, нужна поддержка.

В темном коридоре — раскрытый чемодан. А из комнаты — тети Лидино пение взахлеб:

— Ой, прямо красавица! Неужели там жарко? А уж Коля так скучал!

И в ответ — радостное, с распевом:

— Правда? — Да это же мама.

Мама приехала!

У мамы самые теплые руки.

У мамы самый родной запах.

И когда мама ставит дыбом твои волосы — не обидно, а почему-то весело.

За это время она стала меньше — вот открытие!

— Да ты перерос меня, сынок.

— Ну, это нетрудно.

У них дома принято подсмеиваться над маминым малым ростом. За дерзость — щелчок в нос. Как давно никто его не щелкал!

— Ну как они тут, Лидуша?

— Отлично.