Были 90-х. Том 2. Эпоха лихой святости

В тот вечер я ревела. А в промежутках набирала номера общих друзей, которые недоуменно пожимали плечами на мою столь бурную реакцию по такому ничтожному поводу.

И от этого я ревела еще больше.

Наша следующая встреча состоялась зимней ночью через год с лишним.

Услышав дверной звонок, я пошла открывать.

Жанка стояла за дверью в вызывающе красивом платье. Рядом мялся мужик в старенькой дубленке.

— Танюх, у тебя есть деньги? — спросила Жанка.

— Сколько? — машинально поинтересовалась я.

Мужик назвал сумму в треть моей зарплаты.

— Дай скорее, пожалуйста, ты же знаешь, я отдам, — выпалила Жанка.

Из комнаты выглянули мои родители. Оба.

— Это ко мне, Жанна в гости приехала, — успокоила я их.

— Что же ты ее на пороге держишь? — засуетилась мама.

— Заходи, Жан, сейчас я чайник поставлю. Мамуль, я все сделаю сама. — Я совала деньги в Жанкины ледяные руки.

— Не мне, ему.

Мужик взял деньги и дематериализовался. Жанка наконец почти вползла в квартиру.

— Выхожу я с переговоров из гостиницы «Россия», а там куча таксистов стоит, ну, частников, — Жанка пьет чай, и ее лицо постепенно приобретает розовый цвет. — Ну, и поехала. Таксист по дороге начал ругать коммунистов, до чего страну, мол, довели. Ну, я и сказала ему: да тебе и твоей семье в сто раз лучше жилось при старой власти, и сейчас коммунисты — самые честные люди! Да уж, говорит он мне, а шубку они, наверное, тебе подарили? Да что ты понимаешь, отвечаю, твои демократы развалили великую страну, а тебя из инженера превратили в быдло, которое возит кого попало. Ну и правильно, говорит, не буду я сегодня возить проституток. Останавливает машину и говорит: выходи! Я ему: ты что, рехнулся, какая я тебе проститутка, у меня была деловая встреча и вообще муж в Германии! Вот и катись отсюда, фашистка, говорит он, вышвыривает меня из машины, закрывает дверь и уезжает. Я встаю, отряхиваюсь, а вокруг стройка, Карачарово. Вижу, идут двое, думаю, дай спрошу дорогу. Они подошли ко мне, ласково сняли шубу, вырвали сумку и в сугроб пихнули. Тут рядом машина тормозит, они и бросились бежать. Мужик из машины вылез, меня поднял, отряхнул. Куда поедем, детка, спрашивает. Ну, я и сказала твой адрес.

— А почему мой? — Ко мне возвращается дар речи.

— А что ж, я к себе бы его повезла? У меня и ключей от квартиры нет, все в сумке было. Изнасиловал бы меня на лестнице и бросил, что я, ночевала б там? Там плохо, холодно, кошками пахнет. А ты ж все равно по вечерам дома сидишь. На крайняк предки твои дома всегда. Выручили бы. Я ж правильно рассудила? Ну, и потом, вот есть у меня еще подруги в Москве, но раз уж я сразу про тебя вспомнила, то, значит, так и надо!

— А если он еще раз захочет сюда наведаться, с братвой?

— Не захочет. Я ему всю дорогу пела, как я люблю демократов. А среди них, оказывается, столько течений есть! В общем, опять я не угадала. — Жанка вздыхает.

— Слушай, я совсем запуталась. Так ты за кого?

— Танюх, я за хороших людей. А теперь можешь возражать мне сколько угодно. — Жанка встает и лезет целоваться.

И я не хочу с ней спорить. Нет. Ни за что.

Николай Кузнецов

Тараз (Казахстан)

Муха шла

Грустная история. И что самое интересное, все сказки и рассказы о том, что кто-то нашел что-то, заканчиваются грустным финалом. И я, вот как те, из мух, которые никогда и ничего в жизни не находили, никогда и ничего не находил.

Говорят, что тем, кому в жизни не повезло, повезет в любви, или наоборот: не везет в любви, иди и купи себе билет лотереи. Да уж!!! Или нищая любовь, или богатый засранец. Как-то так. Господи, ну какая же ты тогда сволочь! Почему у тех, кто и так нищ, ничего нет и не будет, а тем, кому и так не вперлось, еще и халявы привалило…

Под такой аккомпанемент своих мыслей я уже подходил в своему дому, когда мне на голову упал кирпич. Ну в сложившихся обстоятельствах, эффект был сродни падению именно кирпича[2] мне на голову. Хотя то, что стукануло меня по голове, и не было тем самым «строительным материалом», в определенных кругах оно называется именно так, просто и незамысловато: «кирпич».

Нет, скажу поподробнее: это не был тот самый кирпич, который строительный, скорее, это вовсе был не кирпич. А эдакая стопочка, пачка бумаги, плотно упакованная в целлофан. Хотя, как по мне, стопку банкнот толщиной сантиметров десять, плотно замотанную скотчем и целлофаном, кое-где именно так и называют: «кирпич».

Вот дела, уже на ходу стал заговариваться. Нет, а что делать, когда прямо на глазах сбылась мечта идиота. Плотненькая такая «мечта», из десятка пачек стодолларовых банкнот.

Стою, смотрю, думаю. Эффект тормоза прошел быстро. Хватаю «кирпич», разворачиваюсь, собираясь задать стрекача. Как надо мною, на третьем этаже, раскрывается окно и из него вываливается нетрезвый гражданин непонятной наружности. Вслед за которым, высовываясь из окна, товарищ явно кавказской внешности, нимало не заботясь о выпавшем своем товарище, грозно вперил в меня свой орлиный взгляд и строго так громогласно вопросил:

— Ти зачем доллары забрал? Казел. Отдавай наш доллар или я тэбя рэзать буду.