Были и былички

Вот, скажем, во Вьетнаме заехал я как-то поутру в гостиницу за их делегацией, чтобы отвезти на переговоры, и застаю такую уморительную картину. Стоят члены в чёрных габардиновых костюмах при галстуках вкруг журнального столика перед разлитой на троих в стаканы бутылкой коньяка. Старший как молитву произносит тост во славу генсека, потом мелко и как бы ненароком перекрестившись, товарищи принимают на грудь, и всё это на полном серьёзе.

Насколько естественнее и роднее выглядел наш военспец, с которым я проходил таможенный досмотр перед вылетом в тот же Вьетнам! У него в портфеле оказалось вместо положенной одной водочной бутылки 0,75 две. На предложение оставить одну на таможне до возвращения он, показав таможеннику здоровенную фигу, откупорил её и единым махом залил в бездонную утробу, а потом под аплодисменты присутствующих при этом твёрдым армейским шагом пошёл на выход к самолёту. Но я отвлёкся…

Наш главный начальник, первый зампред Совмина Архипов пришёл из государственного комитета экономических связей (ГКЭС) в возрасте 72 лет. Думал, что вызвали на ковёр для объявления об уходе на пенсию, а его турнули на повышение. Я у него ещё десять лет проработал и считаю, что мне очень повезло на начальника, хоть и гонял он меня порой за слова поперёк его воли. Гонял в прямом смысле – как-то отлучил от тела на неделю, и пришлось мои бумаги Володе на подпись таскать, но потом смилостивился.

Как раз случился визит к нам вьетнамского президента, который пожаловался Косыгину на экономические трудности в стране и попросил у "большого брата" помощи. Тот пообещал дать совет, а материальной формой этого стал я с замминистра Минморфлота Недяком, уже через неделю оказавшиеся в Ханое в качестве личных советников Фам Ван

Донга. Получив личные напутствия президента, мы за месяц прочесали на "Волге" всю страну от северного порта Хайфон до южного порта

Сайгон, переименованного в Хошимин, оттуда заехали и в недавно освобождённый от кровавого коммуняки Пол Пота камбоджийский Пном Пень.

Как нас принимали по пути следования, говорит хотя бы то, что в

Хюэ, древней столице Вьетнама, разместили в бывшем императорском дворце, где мы пили родную водочку под омарную закусь за столом, инкрустированным перламутром и драгоценными каменьями. А в Пном Пене я получил в подарок револьвер, серебряная ручка которого была усеяна бриллиантовыми сколами.

Убоявшись осложнений на нашей таможне, передарил я его скрепя сердце нашему охраннику, главному гэбэшнику в стране и зятю министра экономики и транспорта. Тесть его был бывшим партизанским генералом и вошёл в историю Камбоджи тем, что как-то простоял в порту трое суток, не смыкая глаз и паля в воздух из пистолета, чтобы не разворовали при разгрузке гуманитарную помощь и медикаменты первого пришедшего в освобождённый Пном Пень судна (естественно, нашего).

По нашим же впечатлениям от поездки был составлен толстенный свод экономических рекомендаций для правительства СРВ, оказавшийся, как я надеюсь, полезным. Ну а возвращаясь к нравам начальства, скажу, что не любило тогда начальство, когда ему перечат и поперёк говорят, а любило, чтобы подчинённый, и во сне разбуженный, тут же на любой вопрос с почтением и не задумываясь отвечал. Вот как-то Архипов задал какой-то вопрос замминистру внешней торговли (до того – первый секретарь Краснодарского райкома партии), тот тут же выдал всю информацию да ещё с цифирью да не по бумажке, чем шефа очень ублажил.

А у меня аж челюсть отвисла – все цифры с потолка, примеры – из наших отношений с другой страной (перепутал маленько). Я его после совещания перехватил, говорю, как же так, соврамши, мол, уважаемый

Иван Тимофеевич. А он мне – молодой ты ещё, учись у ветерана, как выкручиваться в сложных ситуациях. А не научишься крутиться, не жить тебе долго и на твоём "тёплом" месте. Ох, как прав он был. И ещё от себя хотел бы добавить, что начальство у нас любит, когда за ним записывают, торопко так записывают, чтобы не дай боже ни слова не пропустить из божественного откровения шефа.

Вообще, наука чиновничьего управления нелегко и не сразу даётся, но уже через несколько лет в Совмине я к стыду своему ловил себя на мысли, что управлять у нас на одном пряничном убеждении без применения кнута невозможно, а руководить шагающей с энтузиазмом за вождём толпой намного сподручнее, чем коллективом ершистых индивидов, у каждого из которых мнение своё. И что социализм – это просто та же система управления, но доведённая до крайности подстать ндраву и умишку главного управителя, а власть по сути своей – иезуит, проповедующий принцип "цель оправдывает средства".

Довольно быстро после прихода на Олимп власти рассеялись и некоторые другие мои иллюзии. По молодости меня наши ветераны нагрузили общественной работой по полной программе: профорг, член редколлегии кремлёвского журнала "За доблестный труд", выходившего под грифом "Для служебного пользования", председатель группы народного контроля и прочая и прочая.