Былинки

(Странная логика – значит, в армии Гитлера, Муссолини, Черчилля, Пиночета – это ваша война?). "Затем постарался бы перебраться куда-нибудь, где можно спокойно жить и ходить в церковь". (Так бы вас из этих армий и отпустили! И разве спасительно спокойное хождение в Церковь, когда вместо вас умирают? Не Сам ли Господь отдание жизни за други своя назвал Высшей Любовью? И как удобнее проявить эту Высшую Любовь – спокойным хождением в Храм или на поле боя? Боюсь, прогадали бы, заботясь о теле больше, чем о душе.) "К моему счастью, я не родился в ту эпоху, иначе обязательно стал бы власовцем, "предателем Родины." (Батюшка, опомнитесь! Тут уж и кавычки не смягчают. Как бы хотелось, чтобы священник не радовался пронесению Чаши, а скорбел, что не родился в ту эпоху, когда, умирая за Годину, за други своя, на поле боя мог соединиться со Христом!)».

От Любани до Мги все леса да болота,
И суровый, до блеска, стальной небосвод.
От Любани до Мги погибала пехота,
Понимая, что помощь уже не придет.
«Где шестой батальон?..
Где четвертая рота?..»
За спиной – Ленинград.
Невозможен отход.
«Только насмерть стоять!
Только насмерть, пехота!..»
И стоит. И уже с рубежа не сойдет.
Гимнастерка намокла от крови и пота,
Израсходован в схватке последний патрон.
Но стоять, лейтенант!
Не сдаваться, пехота!
Ты не станешь, не станешь добычей ворон.
Кто-то тонет, не сбросив с плеча пулемета,