Былины

Да ездил там стар по чисту полю,
От младости ездил до старости.
Хорош был у старого добрый конь,
За реку-то перевозу мало спрашивал.

Едет-то старый чистым полем,

Большой-то дорогою Латынскою,
Наехал на дороге горюч камень.
На камешке подпись подписана:
«Старому-де казаку да Илье Муромцу
Три пути пришло дорожки широкие:
А во дороженьку-ту ехать — убиту быть,
Во другую-ту ехать — женату быть,
Да во третью-ту ехать — богату быть».
Да сидит-то старой на добром коне,
Головой-то качат приговариват:
«Да я сколько по Святой Руси ни езживал,
Такого-то чуда век не видывал.
Да на что мне старому богачество,
Своего у меня много злата-серебра,
Да и много у меня скатного жемчугу.
Да на что мне старому женитися,
Да женитися мне не нажитися, —
Молодую жену взять — чужа корысть,
Да мне старой жены взять не хочется».

Поехал в ту дорогу, где убиту быть,

Наехал на дороге-то станицу разбойников;
Разбойников стоит до пяти́ их сот,
Хотят они у старого коня отнять.
Сидит-то старик на добро́м коне,
Головой-то качат приговариват:
«Да вы разбойники, братцы, станичники!
Вам убити старика меня некого,
Да отняти у старого нечего,
С собою у меня денег семь тысячей,
Да тесмяна узда в целу тысячу,
Ковано мое седло во девять тысячей,
Своему я добру коню цены не знай,
Да я цены не знай Бурку, не ведаю:
Меж ушми у коня скатен жемчуг,
Дорогое каменье самоцветное,
Не для-ради красы-басы молодецкие,
Для-ради темной ночки осенние,
Чтобы видно, где ходит мой добрый конь».
Говорят ему разбойники-станичники:
«Да ты, старая собака седатый пес!
Да и долго ты стал разговаривать».
Скочил-то старик со добра коня,
Хватил он шапку со буйной головы,
Да и начал он шапкой помахивать.
Да куды махнет — туда улицы,
Да назад отмахнет — переулочки.
Разбил он станицу разбойников,
Разбойников разбил, подорожников.
Садился старик на добра коня,
Да поехал он ко Латырю-камешку,
На камени подпись поднавливал:
«Да старому казаку Илье Муромцу
На бою старику смерть не писана,
Да и та была дорожка прочищена».

От стольного города от Киева,

Да от Киева лежит ко Чернигову, —
Да еще было дорожку изведати:
«Отчего старику буде женитися,
Да женитися мне не нажитися, —
Молодую жену взять — чужа корысть,
Мне старой жены взята не хочется».
Да поехал большою дорогою,
Наехал на дороге крепость богатырскую.
Да стоит тут церковь соборная,
Да соборная богомольная.
От тое-де обедни полуденные
Идет двенадцать прекрасныих девицы
Да посередке-то идет королевична.
Говорила королевна таково слово:
«Ты удалый дородный добрый молодец!
Пожалуй ко мне во высок терем,
Напою-накормлю хлебом-солию».

Сходил-то старик со добра коня,

Да оставливал он добра коня,
Не прикована да не привязана.

Пошел-то старик во высок терем,

Да мосты под старым качаются.
Переводинки перегибаются.
Зашел-то старик во высок терем,
Садился за столы за белодубовы,
Он ест-то пьет, проклажается
Весь долог день да до вечера.
Выходил из-за стола из-за дубового,
Сам говорил таково слово:
«Ты ли, душечка, красная девушка!
Да где твои ложни теплые,
Да и где твои кровати тесовые,
Где мягки перины пуховые?
Мне на старость старику бы опочиниться».
Да привела его в ложни теплые.
Стоит старой у кровати головой качат,
Головой-то качат приговариват:
«Да я сколько по Святой Руси ни езживал,
Такого я-то чуда век не видывал,
Да, видно, эта кроватка подложная».
Хватил королевну за белы руки
Да шибал ее ко стене кирпичные.
Обвернулася кроватка тесовая, —
Увалилась королевна во глубок погреб.

Выходил старик на улицу парадную,

Нашел двери глубокого погреба,
Колодьем-то были призава́лены,
Да песками-то были призасы́паны.
Он колодья ногами распихивал,
Пески-те руками распорхивал,
Нашел двери глубокого погреба
Да пинал ворота ногой вальячные,
С крюков, с замков двери вон выставливал,
Выпущал сорок царей, сорок царевичей,
Да и сорок королей, королевичей,
Сорок сильных могучих бога́тырей.
Да и сам говорил таково слово:
«Вы подьте, цари, по своим землям,
Да вы, короли, по своим литвам,
Вы, богатыри, по своим местам».
Идет душечка красная девушка,
Он выдергивает саблю вострую,
Срубил ей по плеч буйну голову,
Да рассек, разрубил тело женское,
Куски-те разметал по чисту полю,
Да серым-то волкам на съедение,
Да черным воронам на пограянье.
Садился старик на добра коня,
Да приехал он ко Латырю-каменю,
На камешке подпись поднавливал:
«Старому-де казаку да Илье Муромцу,
Да и та была дорожка прочищена».

Да от стольного от города от Киева,

Да от Киева лежит, ко Царю-граду, —
Да еще было дорожка изведати,
Отчего-де старику будет богачество.
Поехал он большою дорогою,
Наехал на дороге пречудный крест,
Стоит у креста головой качат,
Головой-то качат приговариват:
«Я сколько по Святой Руси ни езживал,
Такого я чуда век не видывал.
Да этот крест есть не прост стоит,
Стоит он на глубоком на погребе,
Да есть несметное злато-серебро».
Соходил-то Илья со добра коня,
И брал крест он на руки на белые,
Снимал со глубокого со погреба,
Воздвигнул живот в славный Киев-град.
Да построил он церковь соборную,
Соборную да богомольную.
Да и тут ведь Илья-то ока́менел.
Да поныне его мощи нетленные.[55]