Былины

Как во той ли-то земли да во Турецкоей,
У Василия то было у Турецкого,
Пированье-то шло, да шел почестен пир.
Говорил тут Василий сын Турецкий же:
«Уж ты гой еси, Идо́йло сын Идойлович!
Уж ты съезди-ка, Идойло, в стольный Киев-град,
Уж ты сватай-ка, Идойло, Анну дочи Путятичну{199}
За меня-то есть в законное супружество».
Говорит тут Идойло сын Идойлович:
10 «Уж вы гой еси, колдуны да колдуницы же!
Вы сколдуйте-ка Идойлу вы во первый раз, —
И какая мне ведь путь будет счастливая,
А счастливая бы путь да несчастливая».
Сколдовали и сказали скоро-на́скоро:
«Как вперед-то Идойлу путь счастливая,
А назад-то Идойлу несчастливая».
Говорит тут Идойло сын Идойлович:
«Уж вы гой еси, колдуны да колдуницы же!
Вы сколдуйте-ка Идойле мне да во второй раз».
20 Сколдовали и сказали скоро-наскоро:
«Как вперед-то Идойлу путь счастливая,
А назад-то Идойлу несчастливая».

Как садился тут Идойло на черлен кораб,

И поехал тут Идойло да в стольной Киев-град.
Приезжает он и да верно в стольной Киев-град,
Еще кладут-то ведь сходни да верно на́ берег,
Как соходит тут Идойло сам он на берег,
И идет-то он ко князю ко Владимиру,
Как заходит тут Идойло в гридни светлые,
30 Богу русскому Идойло вот не кланятся,
И челом-то не бьет да он Владимиру,
Говорит тот Идойло таковы слова:
«Уж ты гой еси, Владимир стольно-киевский!
Я не гость-то пришел, да не гостити зашел, —
Я пришел-то к тебе да вот и за сва́товством
Как на Анны-то верно на Путятичны.
Как отдашь-то ли честью — возьмем с радостью,
Не отдашь-то ведь честью — возьмем не́честью».
Как запечалился Владимир стольно-киевский{200},
40 На одно-то плечо надел он шубочку,
На одно-то ухо́ надел он шапочку
И пошел ко своей к любимоей племянницы,
Как к Анны-то верно ко Путятичны.
Увидала-то его да вот племянница,
Говорит-то ему да таковы слова:
«Еще три года солнце не каталося, —
На четвертый-от год закатилося».
— «Уж ты гой еси, любимая племянница,
Еще Анна ты верно дочь Путятична!
50 Как пришел-то слуга да непрошо́ный к нам
От Василия-то сына от Турецкого, —
Еще сватает тебя Василий он Турецкий же».
Говорила-то ему да дочь Путятична:
«Уж ты ой еси, любимый мой да дядюшка!
Ты сряжай-ка ты да три ко́рабли:
Еще первый-от кораблик свинцу, пороху,
Еще второй-от кораб вина заморского,
Как вина-то заморского, зелья лютого,
Еще третий-от кораблик силы ратноей.
60 Еще дай-то Добрынюшку Никитича,
Еще дай-ка мне Олешеньку Поповича».

Как садилася она да на кораблики,

Выходила-то она да в море синее,
Побросали-то они якоря булатные,
Побросали они да якоря булатные,
Говорит тут ведь Анна дочь Путятична:
«Уж ты гой еси, Олешенька Попович млад!
Та сними-кася верно шл‹ю›пку белую,
Поезжай-ка ты к Идойлу на черлен кораб,
70 Ты скажи-ка Идойлу таковы слова:
Как у нас-то рули верно не правятся,
Паруса ти у нас не надуваются;
Как у Анны-то сегодня именинный день,
Еще милости-де просим хлеба кушати{201}».
Поезжает тут Олеша на черлен кораб,
Говорит тут Олеша таковы слова:
«Уж ты гой еси, Идойло сын Идойлович!
Как у нас-то рули да нонь не правятся,
Паруса ти у нас не надуваются;
80 Как у Анны-то сегодня именинный день,
Еще милости-де просим хлеба кушати».
Как на это Идойло не соглашается.
Как приехал тут Олеша на черлен кораб,
Говорила тут ведь Анна дочь Путятична:
«Уж ты гой еси, Добрынюшка Никитич млад!
Уж ты съезди-ка к Идойлу на черлен кораб,
Ты зови-ка Идойла на честно́й-от пир».
Как поехал тут Добрыня на черлен кораб,
Говорит тут Добрынюшка Никитич млад:
90 «Уж ты гой еси, Идойло сын Идойлович!
Еще милости-де просим к нам хлеба кушати,
Хлеба кушати, вина заморского пробовати».
Как на это Идойло соглашается,
И спускает тут Идойло шлюпку черную,
И отправился Идойло на черлен кораб,
Как заходит тут Идойло в гридню светлую,
И садился-то он верно за стол дубовый же,
Как подносят тут Идойлу чару зелена́ вина,
Как не малу, не велику — в полтора ведра,
100 Берет тут Идойло едино́й рукой,
Как выпивает тут Идойло едины́м духо́м,
Как подносят тут Идойлу втору чарочку,
Как не малу, не велику — в полтора ведра,
Полтора-то ведра да зелья лютого, —
Говорит тут Идойло сын Идойлович:
«По серёдочке чарочки огонь горит{202},
По краям-то ведь чарки струйки струятся».
Как от чары тут Идойло не отказывается,
Как берет-то он чару единой рукой,
110 Выпивает тут Идойло единым духом,
Как выходит тут Идойло на черлен кораб,
Еще стало тут Идойлушку помётывать,
Еще стало тут Идойлушку посвистывать,
Еще стал тут Идойло за снасточки похватываться:
За какую снастку схватится — снастка по́рвется.
Говорит тут Олешенька Попович млад:
«Уж ты гой еси, поганое Издойлище!
Не тобой-то были ведь снасти сна́щены,
Не тобой-то были деревца ставлены, —
120 Не тебе-то, проклятому, обрывати же».
Еще стало тут Издойлушку помётывать,
Еще стало его ведь пуще посвистывать,
За каку снастку схватится — снастка порвется.
Говорит тут Добрынюшка Никитич млад:
«Уж ты гой еси, поганое Издойлище!
Не тобою-то были ведь снасти снащены,
Не тобою-то были деревца ставлены».
Вынимает тут Добрыня саблю вострую,
Отрубает тут Идойле буйну голову.

130 Как оттуда-то ведь Анна поворот держи́т,

Поворот-то держит да в стольный Киев-град.