Былины Окоротья

– Холосо, – Ксюша с серьёзным видом кивнула, словно только что услышала нерушимую клятву. Вложив маленькую, по-детски пухлую ладошку в руку нянюшки, девочка отправилась следом за матерью.

Спутница княжны, проходя мимо Всеволода, стрельнула в него глазами и, мило улыбнувшись, вдруг зарделась. Нежный румянец лёг на щёки, никогда не знавшие ни сурьмы, ни белил, ни других заморских притираний. Всеволод проводил девушку удивлённым взглядом. Пригожая. Со стройным станом и тяжёлой русой косой, перехваченной шёлковой лентой, как было заведено у незамужних барышень. Она не блистала холодной красотой княгини. Впрочем, ему как раз и нравились такие вот простые, славные девушки, немного нескладные, но весёлые и открытые.

У Настасьи тоже были русые волосы. И ямочки на щеках, которые появлялись, стоило ей только рассмеяться. И приятный, мелодичный голос. И ладони маленькие, проворные и юркие, словно пара мышек. И глаза… И брови… И ещё масса всяких мелочей, воспоминание о которых теперь не причиняло ничего, кроме боли. Резкий голос Ярополка вырвал Всеволода из омута тяжёлых воспоминаний.

– Бабы, – одним ёмким словом выразил своё мнение князь, глядя в спины удаляющихся женщин. – И с ними жизнь – не мёд, и без них – тоска. А ты, Всеволод, чего ж до сих пор бобылем прозябаешь? Ведь уж давно во вдовцах ходишь, – князь, охнув, поднял с земли трость и неспешно двинулся в тень под ветвями черемухи. – Как там твою звали, поди ж ты, забыл… Дарья?

– Настя.

– Точно, вспомнил. Красивая была деваха. Жаль её. Но время идёт. Уж третей десяток ты разменял, а семьёй не обзавёлся. Некому будет в старости чарку с водой поднести…

– Ты хотел поговорить о зареченцах, княже, – поморщившись, сменил тему Всеволод. Не любил он, когда посторонние лезли в душу, даже старые друзья.

– Да… болотники, чтоб их черти съели… Хотя может так и станется, – Ярополк хохотнул собственной шутке и отогнал рукой от лица рыжую бабочку-крапивницу. – Если верить Карасю, то скверна поселилась в тамошних топях, на краю болота. А это значит через пару вёрст от неё раскинулись на отрогах Ясные боры. Знатный лес: высокий, чистый, молодой. Люб он мне, не хочу чтобы посох, да и людей в окрестностях спасать надобно. Потому, как говорил ране, возьмёшь с собой, – князь пожевал нижнюю губу, шевеля аккуратно подстриженной бородкой, – осьмую часть дружины, пешим ходом, без телег. От них в Зареченских болотах всё равно не будет проку. Сходите, разберитесь, в чём беда. Как ты и сказал – порешите дело на месте.

– Два десятка человек. Маловато для похода, в охоте на неведомо что.

– Знаю, потому захватишь с собой Тютюрю с опричниками. Пусть прогуляются да пробздятся. Закисли уже в слободских кабаках. Ни одной девки непопорченной в округе не осталось.

– Это обязательно? С ними ведь одна морока будет.

– Стерпишь. Давеча от Регара Железнорукого гонец прибыл. Засылает к нам консулов своих, чую хочет договариваться о сплаве каравана по Ижене. Сам понимаешь при подобной встрече, чем меньше горячих голов будет присутствовать, тем лучше. А нелюбовь Тютюри к варигарам – это притча во языцех. Ему ведь только повод дай заварушку учинить. И ежели я при нем буду привечать гонцов Железнорукого, то этот повод точно подвернётся. Поэтому Калыгу со сподвижниками и надобно отослать из Марь-города подальше. Да и тебе лихие рубаки могут пригодиться.

Воевода в этом сильно сомневался. Контролировать опричников, большая часть которых представляла собой капризных отпрысков знатных боярских родов, было невозможно. И оттого он понимал – Ярополк прав. Тютюрю с компанией необходимо срочно убрать из города. По крайней мере на время присутствия речных пиратов. Любой казус, любая выходка приспешников могла привести к срыву переговоров, а возможно и войне. Единственный шанс избежать этого – избавиться от них. Пусть и на время. Вот только сделать это нужно деликатно, дабы не оскорбить «тонких» чувств дворян.

Так кстати подвернувшаяся поездка к пограничью подходила для такого дела как нельзя лучше. Кто ж из самовлюбленных бояр останется дома, когда на древке реет призрак славы? Оставалось только подивиться прозорливости Ярополка. У князя политика была везде – и на пиру, и в бранном поле.

– Возглавит вас Пётр. Ему уже давно пора от паневы5 отвыкать. Всё держится за юбку Марфы, ни в одной стоящей драке толком не был. Ну а ты станешь за ним приглядывать. Не дашь наделать глупостей. Коли дурость какая в голову молодецкую взбредёт, отсоветуешь. Настойчиво. Понял?

– Разумно ли это, Ярополк? Посылать его туда, где невесть что творится? Не лучше ли поостеречься, сам говоришь, мальчишка зелен, крови не видал. Его бы для начала в разъезды с другами послать. Поживёт на походных харчах, поночует с ребятами у костра, татей погоняет, так глядишь и обтешется. Сноровки наберётся и ума.

– Железо в пламени куётся, воевода. В нём моя кровь. А кровь рода Митичей не водица. Мой жеребчик хоть и молод, но себя ещё покажет, вот увидишь.