Было бы на что обижаться

Тёмно-серого кота я заметил не сразу. Он сидел в клетке совершенно один, забившись в угол и так бы и остался незамеченным, если бы не открытое окно. Дунул ветерок, окно попыталось захлопнуться, а отражённое солнце осветило печальные глаза цвета молодой травы, пушистые бакенбарды, и я понял, что это именно тот, кого я искал. Анечка любила кошек, кулон опять же соответствующий. «Житейские воззрения кота Мурра» Гофмана, например, она прочитала только в той части, где повествование велось от имени кота. Хозяин охотно объяснил, что беднягу не успели, купить пока он был в нежном возрасте, а связываться с подростком особого желания никто не проявлял. Даже имени у него не было.

Кот с большим воодушевлением воспринял освобождение. Будущий друг Анечки оказался миловидным созданием умеренной пушистости с туго набитым подшёрстком. Сажать его в тесную переноску после месяцев одиночного заключения было жестоко, я понёс его на руках. В дороге кот показал себя спокойным и любопытным – нюхал воздух, с интересом глазел по сторонам, время от времени принимался мурлыкать. Мне стало немного жалко так быстро с ним расставаться.

Анечка обнаружилась на скамейке недалеко от своего подъезда. Рядом с ней сидел мужественного вида хмырь в солнцезащитных очках. Я бы скорее всего не заметил их, но она стала говорить громко, постепенно перешла почти на крик и разрыдалась. Её собеседник что-то тихо бормотал, но она не слушала, а я стоял и не знал, что мне делать. Я не расслышал всего, что сказала Анна, но «…не единственная и даже не имеет ни малейшего шанса таковой стать… Если не будет детей, потому что он не хочет их хоронить…» разобрал совершенно отчётливо. Следовало же из этого, что причиной слёз был вовсе не хмырь…

Пока я размышлял, как нам с котом следует поступить дальше, место на лавочке освободилось – собеседник Анюты, вертя головой по сторонам, удалился. Бонд. Джеймс Бонд… Комиссар Лебель… Или Шакал всё-таки?14

Я подошёл ближе. Что-то слишком часто мне в последнее время попадаются плачущие женщины… Кот на моих руках напрягся, словно собираясь драпануть. Но когда я перевел на него взгляд, оказалось, что он смотрит на рыдающую Анну – не отрываясь и даже не мигая. Я осторожно, стараясь остаться незамеченным, пересадил его на лавочку, подождал в стороне, пока Аня не увидела его и не взяла на руки, и пошёл домой.

Отец Никодим. Престольный праздник

На литургию в престольный праздник Воздвижения Честнаго и Животворящего Креста Господня в храм пришло почти двадцать человек. Отец Никодим служил с большим воодушевлением, а вот проповедь не заладилась. Он хотел сказать о том, почему Господь назвал блаженными тех, кто полагает душу за други своя, но не увидел отклика в глазах прихожан и стушевался.

Ему казалось, что люди просто не слышат обращенных к ним слов, а терпеливо пережидают его речь, раз уж пришли. Поэтому проповедь отец Никодим закончил быстро, а когда храм опустел, стал служить панихиду о новопреставленном рабе Божием Илии.

В первый или второй приезд Илья Петрович спросил, может ли считаться с точки зрения Церкви погибшим ради друзей человек, у которого нет друзей. Тогда настоятель долго пытался уточнить, кого же пытается спасти погибающий. Выяснилось, что спасти этот погибающий никого особенно не надеется, а просто чувствует, что дальше так жить нельзя, и пытается указать на это, возможно, ценой своей жизни. Поэтому получается, что всех сразу и никого конкретно.

Они тогда долго беседовали. Отец Никодим, подозревая нехорошее, пытался узнать подробности, советовал искать иные пути для пробуждения дремлющих, но гость отделывался общими фразами и ничего не объяснил.

Был, правда, потом ещё один разговор на похожую тему. Тогда Архонт спросил, как быть человеку, если жизнь ему дарована Богом, он её прожил как умел, стараясь жить по совести, но вот совершенно ясно ему, что жив он не по соизволению Всевышнего, а потому, что кто-то ставит над ним гнусный и жестокий эксперимент. И снова попытки узнать подробности успехом не увенчались.

Помнится, тогда отец Никодим даже рассердился и сказал, что не в человеческих силах верно оценить происходящее с ним и, тем более, судить о Божием произволении, в ответ Илья Петрович усмехнувшись спросил: «А если речь уже не совсем про человека?»

Вообще же гостем новопреставленный раб Божий Илия был замечательным. В каждый приезд подходил к исповеди, правда, каялся всегда в одном и том же – пьянстве, блуде и непокорности властям. Он ходил с настоятелем на рыбалку, вытаскивая из реки совершенно немыслимое количество рыбы, щедро жаловал котов, которые в нём души не чаяли. Помогал делать вино, обнаруживая при этом глубокие познания и немалую сноровку.

Ещё он очень интересовался жизнью отца Никодима, в особенности тем, как она складывалась до рукоположения, и штудировал метрические книги и мемуары, оставленные двадцатью поколениями семьи Поповых, подолгу что-то писал в библиотеке.