Было смешно… Показания очевидца

Но были и другие: шуты гороховые, злые языки, антисталинисты, «враги советского народа». Они-то и утверждали, что якобы правительство Израиля за то, что Сталин первым признал еврейское государство, предложили нашему правительству захоронить тело вождя там у них, на святой земле. Наши отказались: «У вас там Христос воскрес! Не дай Бог и этот оклемается!»

Но все эти хохмы стали в СССР достоянием гласности лишь десятилетия спустя, после смерти вождя, когда у многих языки развязались, да и то лишь на некоторое время, на время хрущевской «оттепели». А в Европе белая эмиграция, знавшая о прелестях сталинского режима не со слов «друзей советского народа» (Р. Роллана, А. Франса, Л. Фейхтвангера), а по собственному опыту, на своей шкуре, горько веселилась еще в довоенные годы. Политические карикатуры и анекдоты, публиковавшиеся во многих антисоветских газетах и журналах во Франции, Бельгии, Германии, камня на камне не оставляли от советской системы и ее лживых пропагандистских деклараций. Моим современникам, не жившим в то время, конечно же, трудно понять хлесткую иронию политической сатиры того времени, не погрузившись в исторический контекст. Но что делать, если я и сам узнал эти анекдоты лишь в 2012 году, спустя 60 лет после смерти тирана, когда уже в XXI веке, в наши дни, то тут, то там раздаются голоса, славящие Сталина. А вот как «шутили» мои соотечественники в конце 30-х, правда «из-за бугра».

Разговор между чекистами:

– Товарищ Вышинский заявляет, что государство не хочет больше кровопролития. Что это значит? Эволюцию вообще или эволюцию ЦК?

– А почему нет? Мы перестанем стрелять и начнем вешать.

Или вот как обыгрывали дружеский диалог Сталина с наркомом иностранных дел Литвиновым:

Сталин: «Я пообещал свободу, и меня назвали „гением“; я пообещал конституцию, и меня назвали „отцом народов“. Что бы мне еще пообещать?»

Литвинов: «Пообещайте религию. И вас назовут „Богом“».

(Потом все так и случилось.)

А вот и сообщение коминтерновского радио:

«Пролетарии всех стран! Народы России передают вам через меня, что им хорошо живется при советской власти!»

Конечно же, сейчас, через толщу десятилетий, эти шутки звучат несколько архаично. Но тогда это были акты гражданского мужества, за которые сажали в тюрьмы, а за хранение газет с такими «хохмочками» просто расстреливали.

Идут по лесу три мужика, грибы собирают. О чем-то переговариваются.

– Мы же даже фамилий не знаем друг друга.

Один говорит: «Моя фамилия образована от маленького, трусливого, ушастого зверька». Другой говорит: «А моя – от птицы, которая каркает». А третий говорит: «Первая половина моей фамилии образована от того, что нам обещали, а вторая – от того, что мы получили».

Вдруг из-за пенька выходит четвертый и говорит: «Вы, товарищи Зайцев и Воронов, идите дальше, а вы, гражданин Райхер, пройдемте со мной. Моя фамилия Пронин, майор КГБ».

Все, хватит о Сталине.

Страна медленно, не сразу, но стала вползать в «десятилетие» Хрущева. Потребовалось еще несколько лет, чтобы «разобраться» с Берия и прочими антипартийными группировками, а проще говоря, очухаться от сталинского морока и поделить власть. Но что значат каких-то несколько лет в сравнении с многовековой историей России! А в сравнении со среднестатистической продолжительностью человеческой жизни десяток лет – ой, какой большой срок! За это время можно влюбиться, жениться, родить детей, развестись и начать все снова, а можно их провести и за решеткой, где «дольше века длится день».

Глава 3. Оттепель

Десятилетие правления страной Хрущевым было отмечено как великим, так и смешным. Развенчан культ личности Сталина. Не сразу. Довольно медленно и с огромным сопротивлением партаппарата из-за страха, что придется отвечать за преступления сталинского режима. Но не это главное: ужасно то, что сам советский народ (за малым исключением) не понял этого грандиозного политического шага.

Как же так? Ведь с именем Сталина связаны почти четыре десятилетия жизни советского народа. С этим именем ложились грудью на амбразуры вражеских дотов, с этим именем водружали красный флаг над поверженным рейхстагом. Все великие стройки социализма венчались этим именем. Но все-таки осознали. Понадобилось два десятка лет, прежде чем с магнитофонной ленты под перебор гитары зазвучал охрипший надрывной голос, будоража душу и беспокоя разум: