Былое — это сон

Моралистам есть о чем тут подумать. Во времена моего детства женщины прятали ноги под юбкой. А когда-нибудь, возможно, дойдет до того, что начнут прятать носы.

Думаю, что перед таким мужчиной, как я, Тора Данвик не устояла бы, однако справедливости ради следует сказать, что это Йенни в своем безумии толкнула меня в ее объятия, лишь бы я изменил Сусанне.

Я разозлился на Йенни не без основания, но в тот вечер мне еще было неясно, куда нас это заведет. Просто Йенни оказалась помехой, когда меня, пока что бессознательно, потянуло к Сусанне.

Я не понимал, что вот-вот попадусь в сети. Возможно, Йенни и удержала бы меня, если б вела себя умнее. Но она только сердилась, тогда и я тоже рассердился.

Сусанна сидела, напустив на себя надменность, она была не уверена в себе, чувствовала себя в этой компании маленькой и ничтожной и все-таки победила. Именно неуверенность Сусанны была причиной многих ее несчастий. Сусанна сдается, как только проникнется к кому-нибудь доверием, а это ей очень легко, как и всем не уверенным в себе людям. Она страдала от жгучей потребности верить. И нуждалась в опоре. Когда Сусанна наконец находила кого-то, кому могла довериться, она начинала злиться на свою зависимость и мучила избранника так, что он от нее сбегал. День и ночь пытала она этого несчастного: «Нет, ты действительно меня любишь? Нет, не может быть, я доставила тебе слишком много неприятностей. Признайся, ведь ты уже устал от меня!» В то же время она с яростью, словно бешеную собаку, преследовала своего прежнего поверенного.

Но это пока она не выпьет. Ей бы следовало всегда быть навеселе. Вот когда она обретала равновесие, если только не перепьет и не пустится вспоминать того, кто был ее последней опорой. Сексуальность Сусанны и ее злоба на прежних друзей возрастали вместе с количеством принятого спиртного.

Сусанна боялась Йенни, определенно боялась, но Йенни этого не видела и потому не смогла воспользоваться своим превосходством. Вечер закончился смешно и нелепо.

Многие были уже пьяны, и Йенни изо всех сил старалась испортить всем настроение. Когда Сусанна, надменная и холодная, но в глубине души робкая и неуверенная в себе, осмеливалась произнести хоть слово, у Йенни был уже наготове ядовитый ответ, далеко не всегда остроумный. Один раз отец даже обернулся к ней.

— Какая муха тебя укусила? — спросил он у нее.

Под конец Сусанна совсем умолкла. Она поправила на Трюггве галстук и налила ему еще сока. Йенни сердито уставилась на больного, поведение Сусанны обезоружило ее, и она промолчала.

Теперь мне ясно: я обошелся с Йенни так же, как впоследствии Сусанна обошлась с Гюннером — Йенни стояла у меня на пути, и я был жесток с нею. Что она мне сделала? Что Гюннер сделал Сусанне? Они просто мешали нам и поплатились за это. Сусанна обошлась с Гюннером, как Гиммлер с евреями. Ее не устраивал сам факт его существования, она стала мстить и не пощадила даже их маленькую дочку. В тот вечер мне мешало присутствие Йенни, и я покарал ее.

Все складывалось как нельзя хуже. Неожиданно Йенни окликнула какую-то женщину, проходившую по тротуару мимо окна. Это была Тора Данвик. Когда Тора подошла к столику, ей можно было дать лет шестнадцать, но по мере того, как она пила, к ней возвращался ее истинный возраст. Она молодо улыбалась и мне, и Бьёрну Люнду. Йенни загорелась, она истерически восхищалась своей подругой. Когда Тора оглядывала зал, в глазах у нее появлялось что-то старое и недоброе. Ей было лет тридцать, и она откровенно кокетничала своей тонкой талией, которую не скрывало даже платье в поперечную полоску.