Былого ищу следы…

Известно, что живопись знаменитого английского художника Джорджа Доу (Дау), автора галереи героев Отечественной войны 1812 г. в Зимнем дворце, производила сильное впечатление на Пушкина. Портрет М. Б. Барклая де Толли, исполненный его «кистию свободной и широкой», вдохновил поэта на прекрасное стихотворение «Полководец». Известно также, что Доу рисовал и самого Александра Сергеевича. Единственное указание об этом мы находим в стихотворении Пушкина «То Dowe Esg» («К господину Доу»). Написано оно 9 мая 1828 г. на пароходе, совершающем рейс между Петербургом и Кронштадтом, на котором поэт, как утверждали, провожал своего знакомого, отъезжающего за границу. Помните:

Зачем твой дивный карандаш

Рисует мой арапский профиль,

Хоть ты векам его предашь,

Его освищет Мефистофель.

Рисуй Олениной черты

В жару сердечных вдохновений,

Лишь юности и красоты

Поклонником быть должен гений.

Доу был человеком сугубо деловым. Просто так, для собственного удовольствия, вряд ли он стал бы рисовать «арапский профиль» поэта. Вероятнее всего, предполагал создать на основе рисованного наброска большой живописный портрет. Знал, конечно, что покупатели на него непременно найдутся: Пушкин был в зените славы, пользовался огромной популярностью, самые именитые в России художники считали за честь воссоздать его образ.

Но случилось непредвиденное - Доу скоропостижно скончался 15 октября 1829 г. в возрасте 48 лет близ Лондона, в доме своей дочери, жены художника и гравера Томаса Райта. А рисунок с профилем поэта? Что же случилось с ним?…

Никто никогда не видел этого загадочного портрета. Не упоминается он ни в чьих мемуарах, ни в каталогах выставок. Сам Доу не оставил ни единой строчки не только о рисунке, но и вообще о стране, в которой много лет работал и которая его столь высоко вознесла.

…Вдруг в 1870 г. А. Э. Мюнстер в «Портретной галерее русских деятелей» под номером 76 издает литографированный портрет Пушкина с привлекшим всеобщее внимание примечанием, что П. Ф. Борель сделал его «с гравюры Доу» - наверное, автогравюры Доу, сделанной, в свою очередь, с его же рисунка, того самого таинственного рисунка?…

Литография быстро вошла в литературный обиход. Это было естественно, ибо портрет, о рождении которого объявил сам Пушкин в очаровательном стихотворении своем, ждали, и поэтому он обязательно должен был появиться. Его встретили восторженно, с чувством удовлетворения и попятного облегчения: наконец-то отыскан вполне ощутимый след рисунка Доу, которому суждено «векам предать» облик поэта, и, слава богу, никаких больше загадок! Есть широко знакомые пушкинские строки - появилась и работа, коей они посвящались. Просто и ясно. Скептиков вначале не слушали. Лишь позже наступило разочарование, которое завершилось огорченным признанием, что литографированный портрет Пушкина, изданный Мюнстером, не оригинален, что его никак нельзя отнести к прижизненной иконографии поэта. К работе Доу он также никакого отношения не имеет.

В отделе изобразительных материалов Государственного Исторического музея с помощью научного сотрудника Светланы Владимировны Морозовой в папке, помеченной «Пушкин», нахожу легендарный, вызвавший столь бурные обсуждения оттиск. Да, действительно, указано, что он литографирован «с гравюры Доу». Так и написано на листе. Сочная, сильная работа, сделанная с добротного оригинала. Неудивительно, что поначалу все увидели в нем руку маститого англичанина.

Держу в руках литографию и соглашаюсь с тем, что она, конечно, не оригинальна. Чей же подлинник напоминает? Пушкинский портрет Кипренского? Но более всего - гравюру Томаса Райта, рождение которой также таинственно, и поэтому о ней позже будет сказано. Именно она и послужила основой для литографированного изображения Пушкина. От Кипренского взяты плащ да положение рук. И все это приписано Доу.

Однако еще до 1930 г. теплилась надежда увидеть в этой работе какие-нибудь следы «дивного карандаша» английского живописца. Так не хотелось отказываться от милой сказки и вновь оказываться перед зияющей пропастью неизвестности. Московский пушкинист и литературовед Михаил Дмитриевич Беляев, человек трезвый и даже ироничный, в интересной статье «Заметки на полях книги С. Либровича «Пушкин в портретах», опубликованной в 1934 г. в «Литературном наследстве», попытался в литографии Мюнстера «указать на некоторый след портрета Доу». И сам же с видимым сожалением отказался от этого предположения: «Но всего вероятнее, что это просто ошибка литографа и что Доу был ни при чем в создании гравюры, послужившей образцом для литографии…»