Былой войны разрозненные строки

Как-то зашел мастер, давай по привычке кричать. У Арона в руках был топор, он его запустил мимо мастера, попугать. Топор воткнулся во фрамугу, мастер побежал к начальству: «Он хотел отрубить мне голову!». — Вызвали. — «Пусть он выйдет, я все расскажу. Больше с ним работать не буду. Он тупой, работы не понимает. Вы имеете ко мне претензии? Спросите парторга, комсорга. Пусть ко мне не заходит. Или уеду». — Заходить — заходил. Но — молча.

Через несколько месяцев узнал, что для имевших восемьдесят классов образования объявлен набор в военно-морские училища. Вообще-то, у Арона была броня, но он подал заявление и через две недели получил повестку на медкомиссию. Из депо не отпускали. Военком написал бумагу: «Если вы не отпустите Линецкого на комиссию — пойдете вместо него на фронт». Подействовало. Комиссия была очень серьезная, длилась две недели. Как оказалось, отбирали для подготовки морских летчиков. Проходило много, а отобрали всего восемнадцать человек.

А дальше — молчание. Ни слуху. Ни духу. Лишь через два месяца вызвали в военкомат получить расчетный лист. Пришел в бухгалтерию — обычная история: денег нет. Все повторилось. Военком написал начальнику вагонного депо: «Если сегодня не рассчитаете курсанта военно-морского училища летчиков Линецкого — пойдете вместо него на фронт». — Очень убедительно. Деньги тут же нашлись. Но Арон не преминул сказать начальнику на прощанье: «Если останусь жив, к вам не вернусь. Вы человек ненадежный».

Всех собрали и под командованием не слишком разбиравшегося сержанта отправили в Ленинград. Вместо летного училища он их сдал во флотский экипаж, где они стали проходить курс молодого краснофлотца. Лишь через месяц разобрались, вызвал командир экипажа: «Вы не туда попали. Училище требует вас к себе». — Но за этот месяц ребята узнали, что во время учебы на летчиков нужно прыгать с парашютом, а они не всегда раскрываются… Это охладило их пыл, и так как они все писали заявление, как добровольцы — этого требовал военкомат — так же добровольно они отказались и остались в экипаже.

Как-то возвращались с занятий усталые, мокрые. Старший матрос — они его называли ефрейтор — скомандовал: «Запевай!». — Никто не откликнулся. Полчаса гонял по плацу потом завел на камбуз. Длинные столы по двадцать человек с каждой стороны, четыре бачка, бачок на десять человек, по пять с обеих сторон. Крутанут половник: на кого покажет- тот и разливает. Пока муштровали — суп остыл. Один встал: «Кушать не буду. Обед холодный». — Отказ от пищи — ЧП! Прибежал замначальника. Дежурный доложил. — «Кто отказался первый?». — Он встал, но все его поддержали. Дело принимало серьезный оборот. Никто к пище не притрагивался. Прибыл вице-адмирал. Поднялся шум. — «Не все сразу. Кто-нибудь один». — Кто-то встал: «Условия невыносимые, в кубрике по восемьдесят человек, холодно, двенадцать-четырнадцать градусов, над нами издеваются, их всех надо на фронт отправить». — Кончилось тем, что командир экипажа, подполковник, стал майором…

Как водится в войсках — провинившиеся получали наряд вне очереди. Один раз получил его и Арон. Когда последовала команда: «Ложись!» — перед ним оказалась яма полная воды. Ляжешь — где потом обсушишься… И он лег рядом. На вечерней проверке объявили наряд вне очереди. Оставили после отбоя восемь человек чистить гальюн. Вычистили. Стали звать дежурного офицера. Он пришел в час ночи, вынул носовой платок, протер пол: «Грязно!» — и закрыл их опять. Но они уже ничего не делали. Спали, сидя на полу. В три часа ночи их выпустили. А в шесть — подъем… Больше Арон нарядов никогда не получал.

После окончания курса всех обмундировали, выдали винтовки, посадили на машины — и на Запад. Первая остановка — Рига. Ее только освободили. Все пошли на базар. Глаза разбежались! Здесь была совсем другая жизнь! Каравай белого хлеба стоил десять рублей, полкило масла — десятьрублей, все — десять рублей. Набили вещмешки. Кто платил, а кто и не платил…

Из Риги поехали в Гданьск. Город разбит. Недели две находились в порту, в пакгаузах, где немцы раньше ремонтировали танки.

Через две недели прибыли в Пиллау (Балтийск). Там и Победу встретили.

На одном из трофейных крейсеров в трюме возник пожар. На тушение отправили пять человек, в том числе Арона. Пожар потушили, но повозиться пришлось, и Арон был не из последних. Всю группу представили к награждению медалью «За отвагу».

Только вместо фамилии Арона вписали кока, который не только не участвовал в тушении пожара, но вообще находился на берегу… — «В чем дело? — Ты, Линецкий, много разговариваешь». — Эта несправедливость больно уколола. Отвага не состыковалась со справедливостью.

Не тогда ли появилась мысль об отъезде?

Линецкий Арон Самойлович, 1926 года рождения, награжден орденом Отечественной войны 2-й степени, памятными и юбилейными медалями. Репатриировался в Израиль в ноябре 1990-го.

…И никто не удивился