Былой войны разрозненные строки

А быт? Отсутствие элементарных условий, необходимых женщине для ухода за собой? Хорошо, как в лесу. А в степи куда деваться? Утром встанут, соберутся в кружок… Кругом одни мужики, что в тыл, что на флангах на десятки километров мужчины, мужчины, мужчины. Еще и ухаживаниями прохода не дадут. Хочешь не хочешь, надо найти себе покровителя, как правило, офицера. Чаще всего им становится ее же командир. Он и во времени свободней, и в средствах передвижения и доппаек у него, и землянка поудобнее, и одет лучше, и… командир.

Белье, как правило, выдавалось мужское: кальсоны и нательная рубаха. Для ухода за собой девушки отрывали от рубахи рукава…

Бич девушек на передовой отсутствие воды.

…Шел с переднего края в политотдел. На КП полка ко мне бросилась девушка-связистка, стриженная, после тифозного госпиталя: «Увези меня отсюда хоть на один день! Здесь воды нет!» Меня в жар бросило.

Что-то такое я смутно слыхал, но не только знать, думать об этом не решался. А ведь мы были только знакомы. И телевидения еще не было…

Как же ей должно было быть плохо!..

Когда возвращался, она лежала возле землянки своего коммутатора, прикрытая шинелью… КП бомбили, и она не успела добежать до укрытия. И все эти годы я думаю: если бы она ушла со мной, может, осталась бы жива? А как уйти? Кто отпустит? На войне это не причина.

Часто женское и даже детское проявлялось у девушек неожиданно. Проходя мимо землянки, в которой жили наши связистки, услышал крик. Из землянки пулей выскочила, едва не сорвав плащ-палатку над входом, хорошенькая девушка и с криком бросилась мне на шею. Она была так взволнована, что я чувствовал, как бьется ее сердце. Вспомнил Маяковского: «И лучшие девушки нашей страны сами бросятся вам на шею». Но лучшие девушки нашей страны даже тогда бросались мне на шею не каждый день. Я осторожно спросил: «Ты чего? Там она испуганно покосилась на землянку, мышонок!»

Объясняться девушкам с командирами, как правило, молодыми офицерами, не всегда удобно. Существовал неписаный и, говорят, еще с первой мировой войны, заведенный порядок: если девушка сутра накрасила губы ее в наряд не ставят, она нездорова. Трогательно.

Все помнят, и никто об этом не написал.

А вообще-то наши девушки не красились. Нечем было, да и незачем. Большинство девушек, особенно зимой, ходило в мужском обмундировании. К холодам выдавали телогрейки и стеганые шаровары. Одна из женщин, постарше, повертела их в руках и, с сомнением покачав головой, сказала: «Я для этого совершенно не оборудована!»

При всем этом, девушки зачастую сохраняли наивность, простодушие и целомудренную чистоту. В связи с этим вспоминается такой эпизод.

Одна из наших артиллерийских батарей стояла в глухом Полесье, куда за всю войну не ступала нога ни советского, ни немецкого человека. И сама деревня называлась Великая Глушь. Наступала весна, пора наступления и любви. На батарею стали приходить девушки. Здесь уместно вспомнить афоризм Шкловского: «если бы Адам был солдатом, он съел бы яблоки еще зелеными»… Приходила девушка и к молодому лейтенанту. В полном соответствии с приведенным афоризмом, он очень скоро обнаружил, что на ней нет такой детали туалета, которая тогда называлась простым и понятным словом лифчик. И он ей об этом сказал. В ее глазах отразилось недоумение, она прижала руками свои груди и испуганно спросила: «Хиба малы?» (Что маленькие? — белор.) Он понял, что она не только никогда не видела ничего подобного, но и не подозревает, что такое может существовать. Достал две артиллерийские салфетки, они выпускались из льна и предназначались для проверки чистоты канала ствола после стрельб, и он, которому подворотничок подшивал ординарец, сшил нечто отдаленно напоминающее эту деталь. И подарил девушке третью салфетку, чистую. И эта третья салфетка через какое-то время вернулась к нему, и на ней было крестиком вышито: Миша + Настя=Любовь.

Мы были молоды и ортодоксальны, и нам было обидно, когда наши сверстницы любили людей постарше, за тридцать, у многих из которых в тылу оставались семьи. Через некоторое время на груди у этих девушек нередко появлялась медаль «За боевые заслуги», сокращенно именовавшаяся «БЗ», и это только усиливало наше ворчание.

Теперь бы я им всем ордена давал. Разрывы мин и снарядов были неизменным аккомпанементом их фронтовой любви. И если одаривали они командира или солдата любовью великое им за это спасибо, немногие из них вернулись с войны. А что выбирали постарше и в мирной жизни так: возраст и опыт казались им надежной опорой. Но нередко и на сверстника падал их выбор, что, быть может, не вернется завтра из боя, не изведав женской ласки.