Былой войны разрозненные строки

Прихожу. В просторной комнате большого мирного учрежденческого дома сидело за столами несколько мужчин-военных и она. Все они что-то писали. Дверь скрипнула. Все, как по команде, оторвались от бумаг и посмотрели на входящего В том числе и Лена. Но она тут же, как и все, опустила голову и продолжала писать. Я молча стоял в дверях. Прошло несколько секунд, прежде чем она снова, рывком подняла голову и кинулась к дверям: «Я думала, мне пригрезилось!»

Расставаясь, она стала обрывать пуговицы на моей шинели. Я смотрел на нее с недоумением и некоторым испугом. Перехватив мой взгляд и перекусывая зубами нитку, она сказала: «Сейчас я их пришью обратно, и ты будешь обо мне помнить». Я и не знал о такой примете.

Помню.

Зимой сорок третьего сорок четвертого года у меня была девушка, молодая, красивая. Да и все мы были тогда молоды и красивы. По прошествии стольких лет можно сказать, что Клава была наделена редким уже тогда талантом необыкновенной, самоотверженной до пугавшего самосожжения любви, к которой я еще не был готов. Во мне до сих пор живет тепло, которым она меня одарила. Война нас развела. Некоторое время от нее приходили письма. Душевные письма писала она и моим родным, однажды послала матери деньги. Потом переписка оборвалась. Война уже шла за пределами Союза, кругом были офицеры с орденами, положением, трофеями. Устроила свою судьбу? Не похоже. Но и не исключается.

Через тридцать лет, когда стал писать книгу, нашел старую записную книжку с адресами родных своих фронтовых товарищей. Написал и по адресу, где когда-то жили ее родные, в Новохоперск и когда стало ясно, что никакого ответа уже не может быть, через несколько месяцев получил письмо из Уссурийска: «Вы разыскиваете Губернатскую Клаву. Я ее племянница. Вот выписка из документа: «…в боях за Социалистическую Родину, верная воинской присяге, проявив геройство и мужество, погибла 29 декабря 1944 года. Похоронена на русском кладбище в городе Фельшегала (Венгрия)»…

Где-то в конце войны наша армейская газета опубликовала очерк о знатном так тогда говорили снайпере 51-й Армии Ольге Бардашевской и поместила ее портрет. Даже на не очень четкой фотографии она выглядела красивой и привлекательной. Как и я, Ольга ушла на фронт из института. Я написал ей письмо через редакцию, она ответила. Завязалась переписка, которая, впрочем, вскоре оборвалась. Дело на войне обычное. Так мы и не встретились.

Ольга уничтожила сто восемь фашистов. На сто девятом получила тяжелейшее ранение, и в медсанбате решили, что отправлять ее в госпиталь не имеет смысла, только лишние мучения. Рядом с медсанбатом естественно (!..) возникает дивизионное кладбище. Чтобы не терять времени — дивизия передислоцировалась — подготовили для нее могилу. Но молодой организм не хотел умирать, на четвертые сутки появился проблеск надежды, и Ольгу отравили в госпиталь. На фронт она уже не вернулась.

Однако свой гроб она успела увидеть. Было это, правда, в другой раз. Во всякой работе существует обмен опытом. Был он и на войне. Ольгу направили обменяться своим снайперским опытом в соседний полк. Обмен опытом проходил достаточно активно, немецкий снайпер засек Ольгу, разрывная пуля ударила в камень возле виска. Осколок попал под бровь, над глазным яблоком. Лицо залилось кровью, находившимся рядом показалось, что пуля попала в глаз и Ольга убита. Сообщили по телефону в часть. Ольга сидела в землянке командира батальона и в ожидании, когда стемнеет и можно будет вернуться в свой полк, пила кипяток из железной кружки. Вдруг плащ-палатка приоткрылась, и командир трофейной роты, в обязанности которой входило и захоронение убитых, не узнав в перевязанной, со следами крови на лице свою однополчанку, обратился к комбату: «Где тут труп Бардашевской? Мы гроб привезли!» Ольга с интересом взглянула на незадачливого капитана: «Бардашевская это я. Но я еще не труп!» Коренная одесситка, она за словом в карман не лезла. И когда еще доведется увидеть собственный гроб: «А ну, покажите, что вы там привезли?

На войне в гробах не хоронили. Хоронили в братских могилах, сапоги и шинели снимали для живых. Но Ольгу знали и любили. О ее гибели доложили Командующему 51-й Армией генерал-лейтенанту Крейзеру (впоследствии генералу армии), который хорошо ее знал. Он вручал ей награды, в том числе ордена Славы 3-й и 2-й степени, именное оружие. И он приказал похоронить ее в гробу, как хоронили только генералов. В брошенном доме разведчики разобрали гардероб и сколотили нечто похожее на гроб. Выйдя из землянки, Ольга критически посмотрела на это сооружение и сказала: «Даже если бы я была трупом не легла бы в этот ящик!»